 |  |
| Domenico Bolognese | Pietro Labriola | 1819 - 1881 | 1820 - 1900 |
Этот простенький неаполитанский вальс достоен пера Шуберта. Атмосфера его очень интимна: старая тетка присматривает за двумя влюбленными, но в конце концов ее одолевает сон... Несмотря на кажущуюся радость события, мелодия ей совершенно не соответствует - она очень меланхолична. Это одна из "новых" песен (для того времени, разумеется), в которой неаполитанская музыка уже расправляет крылья и от которой уже рукой подать до подлинного расцвета замечательных мелодий конца Отточенто. "Raziella" (скорее всего это имя - уменьшительное от Graziella) вполне достойна исполнения в концертах.
Русский
Она сидела в том углу,
Отец выходил, и только тётя была,
Но тихо-тихо можно было говорить!
Тётя пряла и плохо нас слышала,
Потому что как во сне голова ее склонялась.
Я брал ручку своей девушки,
Она не хотела, но давала себя целовать...
II
Она пела тем прекрасным голосом,
Я принимался играть на мандолине...
Она говорила, распевая нежно-нежно:
"Мой Аньелло, я буду любить тебя всегда!"
Тётя пряла и плохо нас слышала,
Потому что как во сне голова ее свисала.
Но, если же она вдруг просыпалась,
Я сразу изображал из себя простачка!
III
Но те времена как быстро прошли!
Я отдал бы кровь, чтоб вернуть их назад...
Я был так весел, а сейчас несчастен,
Лишь досадой и плачем я буду жить!
Моя Рациелла, Рациелла обманывала меня,
Когда взглядами и ласками меня наполняла.
Ай! До такого отчаяния я доведён,
Что или умру убитым, или буду мстить!
Я сидел в дальнем углу.
Отец вышел, и оставалась только тётя,
Но, тихо-тихо, можно было говорить.
Тётя пряла и немного слышала нас.
Когда дремля, её голова клонилась,
Я взял за руку свою любимую,
И нехотя, она позволяла себя целовать.
Она запела прекрасным голосом
И я стал играть на мандолине.
Напевая, она сказала ласково:
"Аньелло*, я всегда буду любить тебя".
Тётя пряла и немного слышала нас.
Хотя дремая, её голова клонилась,
Вдруг, она проснулась,
И я, тут же, я прикинулся глупцом.
Но как же быстро прошло время!
Я отдал бы жизнь, чтобы снова вернуть его.
Тогда я был так счастлив, а теперь несчастен.
Вспышкой гнева и плачем я теперь живу.
Грациэлла моя, Грациэлла обманывала меня,
В то время когда дарила мне взгляды и ласки.
О! В отчаянии я сдался,
И теперь или убью себя или отомщу.
Она сидела в том углу,
Отец выходил, и только тётя была,
Но тихо-тихо можно было говорить!
Тётя пряла и плохо нас слышала,
Потому что как во сне голова ее свисала.
Я брал ручку своей девушки,
Она не хотела, но давала себя целовать...
Она пела тем прекрасным голосом,
Я принимался играть на мандолине...
Она говорила, распевая нежно-нежно:
"Мой Аньелло, я буду любить тебя всегда!"
Тётя пряла и плохо нас слышала,
Потому что как во сне голова ее свисала.
Но, если же она вдруг просыпалась,
Я сразу изображал из себя простачка!
Но те времена как быстро прошли!
Я отдал бы кровь, чтоб вернуть их назад...
Я был так весел, а сейчас несчастен,
Лишь досадой и плачем я буду жить!
Моя Рацелла, Рацелла обманывала меня,
Когда взглядами и ласками меня наполняла.
Ай! До такого отчаяния я доведён,
Что или умру убитым, или буду мстить!
Оригинал
stava assettato a chillu pizzo llá:
Lu patre asceva, e schitto nc'era 'a zia
ma, zittu zitto, se potéa parlá!
La zia filava e poco nce senteva
ca, pe' lu suonno, la capa lle pennéa...
io la manella de nenna mia pigliava
che non voléa, ma se facéa vasá...
II
Essa cantava co chella bella voce,
lu mandolino io mme mettéa a soná...
Essa dicéa, cantanno doce doce:
"Aniello mio, io sempe t'aggi''a amá!"
La zia filava e poco nce senteva
e, pe' lo suonno, la capa lle pennéa,
ma, si â 'ntrasatta, essa maje se scetava...
lu locco, subbeto, io mme metteva a fá!
III
Ma chillu tiempo comme priesto è passato!
Darría lo sango pe' fárelo torná...
Tanno ero alliéro...e mo só' sbenturato...
schitto d'arraggio e chianto aggi''a campá!
Raziella mia, Raziella mme 'ngannava
mentre d'occhiate e squase mm'abbottava.
Ahi! Disperato tanto mme só' arredutto,
che o moro acciso o mm'aggi''a vennecá!
klk