Глава 8

---

Рожер Отвиль сидел в окружении трёх своих племянников и внимательно рассматривал каждого из них. В свои шестьдесят пять лет он уже редко выбирался с любимого острова Тринакрия, освобождение которого от сарацин заняло долгие три десятилетия. Когда-то он начинал эту компанию вместе со старшим братом Робертом, но тот умер уже более десяти лет назад и упокоился в фамильном склепе в Венозе.

Рожер, самый младший из двенадцати сыновей норманнского барона Танкреда Отвиля, теперь считался одним из самых влиятельных политиков всей Европы, хотя носил только титул великого графа. Не так давно Рожер наконец-то осуществил самое ответственное дело своей жизни — обрёл наследника. На это ушло ничуть не меньше времени, чем на завоевание Тринакрии.

Первая жена, нормандка Эдита, в которую Рожер влюбился, ещё будучи безбородым юнцом, произвела на свет целый выводок дочерей и умерла совсем молодой. У второй жены Эремберги, тоже нормандки, помимо очередной толпы дочек, родился сын Годфри, но мальчик заболел проказой и, после ритуального погребения, был отправлен в дальний монастырь. С тех пор Рожер его не видел. Третью жену привезли из далёкого северного Савона. Аделаида была на сорок лет младше великого графа, и оставалась его последней надеждой на продолжение рода. И вот в замке Палермо уже звучит смех трехлетнего Симона и плач годовалого Рожера, которому великий граф с гордостью дал своё имя. Ведь мало кто из мужчин способен на рождение сына в шестьдесят четыре года!

Теперь Рожер, как в молодые годы, стоит возле походной палатки, только рядом с ним уже не брат Роберт, а три его сына — могучий Боэмунд, набожный Рожер Борса и никчемный Гвидо, из-за которого все они и собрались под стенами мятежного Амальфи.

Боэмунд, старший сын Роберта, очень походил на своего отца — такой же высокий, очень сильный, но изящно сложенный, с громоподобным голосом, столь же воинственный и решительный. Боэмунду было всего четыре года, когда Роберт вдруг объявил, что не может считать Альбераду Буональберго, мать мальчика, своей супругой из-за нарушения церковных законов. Действительно ли семейства Отвилей и Буональберго были в слишком близком родстве, или Роберт всё это выдумал, никто точно не знал. В тайне осталась и сумма, выплаченная римскому папе за расторжение брака.

Зато все быстро поняли, с какой целью Роберт провернул этот трюк. Он задумал жениться на принцессе Сишельгайте, чтобы со временем претендовать на Салерно — огромное княжество лангобардов. Именно тогда Роберта стали называть Гвискар, что на языке норманнов означало «очень хитрый». Пострадал от хитрости отца только Боэмунд, который в одночасье из законного наследника превратился в бастарда. Когда у Роберта и Сишельгайты родился сын Рожер, Боэмунд осознал, что борьба за отцовское наследство будет для него непростой.

Великий граф перевёл взгляд на второго племянника, своего тёзку. Тот совсем не походил на старшего сводного брата. Если любимой игрушкой Боэмунда всегда был меч, то Рожер с детства не выпускал из рук кошель, наполненный отцовскими монетами. За это его так и прозвали — Борса, то есть «кошелёк». Но всё наследство Роберта — земли Апулии, Калабрии, княжество Салерно, часть Тринакрии — всё это досталось Рожеру Борса.

Великий граф Рожер усмехнулся. Всё, что ни делается — к лучшему. Шесть лет назад вслед за Робертом умерла Сишельгайта, и Рожер Борса остался один против своих постоянно бунтующих вассалов. Да и Боэмунд решительно пытался отвоевать хотя бы часть отцовского наследства. С каждой проблемой Рожер Борса бежал к своему могущественному дяде, и тот помогал — усмирял мятежи, присылал рыцарей на подмогу, договаривался с Боэмундом. Но такие услуги стоили недёшево, и Борса расплачивался землями своего отца.

«И это справедливо! — подумал великий граф, — когда-то вместе с Робертом мы завоевывали эти земли, но все отходило к нему, как старшему, а мне доставались крохи. Но я уже тогда знал, что моё время придёт! И Симон, мой сын, унаследует все земли на юге Италийского полуострова.»

Рожер перевёл взгляд на третьего племянника, Гвидо. Тот сидел, насупившись: из-за него самые могущественные норманны прибыли под стены Амальфи.

Двадцать три года назад, когда Роберт в очередной раз расширил свои владения, он недолго думая назначил герцогом Амальфи ещё одного своего отпрыска — двенадцатилетнего Гвидо. Амальфитанцам пришлось смириться — шутки с могущественным герцогом были плохи. Но они не забыли ещё те времена, когда Амальфи слыл гордой и независимой морской республикой, и даже сам герцог Неаполиса был с ними на короткой ноге. Жители Амальфи не приняли власть Гвидо, но не бунтовали, а терпеливо ждали, когда ветер переменится.

И вот теперь они решили, что время пришло. Роберт умер, а Гвидо совсем не вызывал у них трепета. В Амальфи выбрали нового герцога, из местных, а норманна попросили на выход. Но какой норманн, особенно если он из рода Отвилей, так просто расстанется со своими владениями? Гвидо вызвал подмогу, и вот три лагеря норманнских воинов — конные рыцари, лучники, пешие воины с мечами и боевыми топорами — стоят под стенами города, а их предводители собрались на военный совет.

— Нужен решительный штурм! — предложил Рожер Борса и с надеждой на одобрение поднял взгляд на дядю.

— На горных склонах нам не развернуться, — возразил Боэмунд, — нужно готовить осаду. Но Амальфи — старинная морская республика и отправит корабли к союзникам за помощью. Поэтому нужно привести наш флот и блокировать город с моря, как мы когда-то делали в Бари и Палермо.

Великий граф молчал, оглядывая племянников.

— Прежде чем начинать штурм или готовить блокаду, — наконец сказал он, — давайте спросим у Гвидо, как он собирается расплачиваться за нашу помощь. Я, например, рассчитываю на половину Амальфи, Боэмунду и Рожеру Борса предлагаю по четверти…

— А что останется мне? — воскликнул Гвидо.

— Ты же Отвиль, — ответил ему Рожер, — научись завоёвывать добычу в бою…

В эту минуту в палатку вошёл ординарец Рожера.

— Поймали колдунью, — сообщил он.

— Как, опять? — усмехнулся великий граф, — и что же она умеет?

— Оживлять людей…

— Хм, может сгодиться, — сказал Рожер.

— … но только тех, кого перед этим сама убила, — закончил ординарец.

— Нет, этого нам точно не надо. Оживлять убитых врагов ни к чему, а убивать норманнов мы ей не позволим.

Шутливое настроение не покидало Рожера.

— Ещё она может накормить голодного одной горошиной.

— И много у неё волшебного гороха? — спросил Рожер младший.

— Я не знаю, — ответил ординарец, но, рассказывают, что она ещё умеет превращаться в невидимку.

— Кто же такое рассказывает?

— Один парень, он пытался пронести еду в Амальфи. Его схватили, он и рассказал про колдунью.

— Ну понятно, — хмыкнул Боэмунд, на допросах и не такое рассказывают.

— И она умеет предсказывать будущее! — воскликнул ординарец.

— Ещё одна Сивилла выискалась, — сказал Рожер Борса, — такая же мерзкая согбенная старуха?

— Нет, стройная светловолосая красавица, — выпалил ординарец.

Боэмунд облизал губы. В свои сорок два года он ещё не был женат, и законных детей у него не было. Да и зачем? Что завещать наследнику? Занюханный Таранто, полный ядовитых жуков? Недостатка в женщинах он, конечно, не испытывал. Сын великого Гвискара, могучий, модно одетый и подстриженный богатырь. На ночь-другую он мог выбрать любую.

— Веди, — рявкнул Боэмунд, — я как раз собирался узнать, что меня ждёт в ближайшие годы.

Ординарец вышел и вскоре вернулся, ведя девушку в темных одеждах и со связанными руками. Она движением головы сбросила капюшон, и длинные светлые волосы рассыпались по плечам.

— Развяжите мне руки, — сказала девушка властным, но негромким голосом, произнося слова с сильным незнакомым акцентом.

— А ты не убежишь? — спросил Боэмунд.

— Во-первых, убегают не руками, а ногами, а во-вторых, зачем мне убегать, если я сама шла сюда, а эти идиоты накинулись вчетвером и связали мне руки.

— Ты же колдунья, — сказал Рожер, — ты же можешь и сама освободиться?

— Могу, но пока не хочу. Развяжите. — и она протянула руки в сторону ординарца. Рожер кивнул, и от удара острого клинка веревка упала на землю.

— Как твоё имя, дитя? — спросил великий граф.

— Эльвара, — ответила красавица.

Боэмунд никак не мог оценить её возраст. То она казалась очень молодой, то в её глазах отражался опыт женщины, пережившей многое.

— Так зачем ты шла к нам? — спросил Боэмунд.

— Это я сообщу позже.

— А ты не боишься, что мы просто сожжём тебя на костре, как поступают со всеми колдуньями?

— Не боюсь. Каждый проживает ту жизнь, которая ему отмерена.

Четверо мужчин внимательно смотрели на неё.

— И ты знаешь, какая жизнь отмерена каждому из нас? — спросил граф.

— Примерно. Вы поживёте ещё, но, боюсь, не так много лет.

— Симон станет королём? — воскликнул Рожер.

— Такое далёкое будущее, великий граф, мне, увы, недоступно.

— А я? — не выдержал Роберт Борса.

— Странны мне люди, которые хотят знать дату своей смерти. Каждый день считайте последним, и проживите этот день соответственно.

— И всё же? — вмешался Боэмунд.

— Два брата, беспрестанно спорящие за наследство отца, ведущие борьбу, которая отравляет каждого, — вы покинете этот мир почти одновременно. Точно не могу сказать когда, но лет десять или пятнадцать у каждого из вас есть.

— А я? — пискнул Гвидо.

— Судьба младшего из вас написана на небесных скрижалях слишком мелкими буквами. Я не могу разобрать её…

Воцарилось молчание. Наконец, Рожер приказал ординарцу.

— Свяжите её покрепче и отведите в тюремную палатку. Что с ней делать, мы решим завтра.

Глава 9

---

В палатке Эльвара растянулась на брошенной кем-то охапке сена. Руки и ноги были связаны, но почему-то это не тревожило её. Она была довольна — ещё один шаг её плана был выполнен.

Первое воспоминание Эльвары.

Полгода назад, после взрыва космолёта, оставшись одна в шлюпке, она впала в оцепенение. Одна, на орбите вокруг незнакомой планеты, без космолёта, который мог бы вернуть её домой! Без нужных умений и необходимого опыта!

Она даже не думала о том, что делать дальше. Она вообще не могла думать. Просто сидела в кресле пилота космошлюпки и тупо глядела в иллюминатор, за которым внизу виднелась голубоватая поверхность планеты. Так продолжалось  много часов.

Первая мысль, появившаяся в мозгу, была такой: «Каждые полтора часа я вижу один и тот же полуостров в форме ноги».

Вторая: «Я почему-то меряю время часами Терры».

Третья: «В мнемобанке Нао называл этот полуостров италийским. Интересно, почему?»

И четвёртая: «Я дико хочу есть!»

Эльвара соскользнула с кресла, разминая тело, затёкшее за долгое время неподвижности. Достала пару питательных таблеток, бросила их в рот и запила энергетическим напитком. Постепенно чувство голода ушло.

Негатив в мыслях стал заменяться позитивом: Я жива. У меня есть средства жизнеобеспечения на долгие годы. И у меня есть куча умных наолинских приборов и устройств. Неужели я не выкручусь?

Теперь нужен был план. Вернуться домой можно только на космолёте. Но где его взять?

Ждать помощи с Наолины? Но средства дальней космической связи уничтожены взрывом. Поймут ли в Комитете по дальнему поиску, что космолёт погиб? Если да, то они всё равно не узнают, что один человек выжил. Станут ли посылать спасательный корабль? Как долго его будут готовить к вылету? Неужели всё это время — сотни или даже тысячи дней — ждать неизвестно чего? От такого ожидания можно сойти с ума!

Космолёт есть на Терре. Чтобы до него добраться, нужно найти Нао. Но как?

И Эльвара стала тщательно готовиться к высадке на поверхность планеты.

Для начала она подключила мнемобанки к устройству, снабжённому искусственным разумом. Мысли Нао за шестьдесят лет превратились в огромные массивы формализованных данных. Процедуры машинного обучения выстроили сети анализа и предсказания. Теперь у Эльвары появилась возможность восстанавливать упущенные Нао эпизоды и, что самое главное, прогнозировать ход событий на некоторое время вперёд. Например, Эльвара узнала, что уже почти полвека на Терре назревало что-то вроде «священной войны», похода христиан против мусульман. Искусственный разум оценивал возможность такого хода событий в ближайшее десятилетие выше девяноста процентов.

Пока робот анализировал мнемобанки, девушка быстро собирала всё необходимое — питательные таблетки на много месяцев, несколько комплектов одежды террианского покроя, миниатюрные биопистолеты, бесконтактные приборы медицинской диагностики и терапии, лекарства. Затем она снова уселась в кресло пилота космошлюпки и стала вспоминать уроки Витто. При мысли о молодом симпатичном пилоте сердце сжалось.

— О, моё сердце, Будь оно даже из алмаза, то раскололась бы от этой боли, — всплыли в памяти слова песни. Но плакать было нельзя.

Эльвара выполнила несколько манёвров, перешла на более низкую орбиту. В течение трёх следующих оборотов она искала Неаполис — именно там она собиралась опуститься на Терру. Так… большой залив. Вон там к северу — два острова, Энария и Прохита. К югу — Капри. Неаполис — на выгнутом дугой берегу между ними. Теперь дождаться ночного времени. На следующем витке уже стемнеет. Но все равно не забыть включить функцию рассеяния света, чтобы сделать шлюпку почти  невидимой для терриан.

На мгновение сердце Эльвары сжалось от неизвестности, от непредсказуемости будущего. Но она быстро справилась с собой. В результате последних событий в ней почти ничего не осталось от той девочки, которая, робея и колеблясь, дала согласие на участие в полёте. Внешне она оставалась такой же изящной и милой, но в глазах застыла жёсткая решимость, лоб прорезала глубокая складка, а одна прядь её и без того светлых волос стала совсем белой.

Вниз.

И тут она допустила ошибку. Засмотревшись на дымящуюся гору на берегу залива, Эльвара проскочила Неаполис. Космошлюпка промчалась дальше, минуя гору, в сторону города, который Нао называл Суррентум, и ещё дальше, на противоположную кромку мыса, туда где на живописных, круто спускающихся в море склонах ютились редкие домишки, окружённые буйной растительностью. Возвращаться уже было поздно. Автопилот снизил скорость, одновременно активизируя воздушную подушку, и без шума и брызг опустил шлюпку на воду неподалёку от берега.

Эльвара огляделась. На море не было ни одной лодки. Странно. Нао сообщал, что рыбаки выходят на промысел каждую ночь, чтобы не остаться голодными.

Космошлюпка скрылась под поверхностью и замерла в ожидании команд пилота. Эльвара уставилась на экран ультразвукового визора, пытаясь понять, что ей делать дальше. Перископ медленно поворачивался, меняя направление обзора. Вдруг в поле зрения оказалась лодка под парусом, в которой находился молодой мужчина с красной шапкой-колпаком на голове. Такие головные уборы по мнению Нао носили рыбаки Неаполиса. Лодка была совсем близко, и Эльвара, надеясь, что рыбак в темноте не заметит перископа, включила ещё и микрофоны.

Оказалось, что рыбак не занимался промыслом, он пел! Его песня была совсем непохожа на те, которые она слышала со старинных мнемобанков сивилл.

— Прекрасный материал для будущего диплома! — усмехнулась девушка и включила запись, чтобы потом разобраться в словах, которые пока плохо понимала.

Луна сказала как-то: «ой, Море, Море,
Светить не буду больше вечерами.
Мне жалко морякам доставить горе.
Но все равно здесь больше я не взойду!
Здесь все заняты любовью,
Когда лью свой свет прозрачный,
И не знают,
Что страдает сердце тоже
У меня и у тебя.

Ой, Море, Море,
Неаполь весь живёт любви во власти,
И девушки охвачены тут страстью.
Ухожу я.
Как им будет жить когда,
Я исчезну навсегда?»

И отвечало море: «ой, Лýна, Лýна,
Ну кто же, как не ты, мне даст совета?
Ты только сверху смотришь на лагуну,
А я стерпеть такого — нет, не смогу:
Сотни лодок на просторе,
Поцелуи, слёзы, вздохи.
Ну а позже
Люди скажут: «это Море
Заставляет нас грешить.»

Ой, Лýна, Лýна,
Неаполь весь живёт любви во власти.
И девушки охвачены все страстью.
Ухожу я.
Как им будет жить когда,
Я исчезну навсегда?»

Но старый рыболов как-то заметил
Их тайную беседу среди ночи.
«Ты не поймёшь, Луна», — он ей ответил,
«Уйдя, ты столько горя принесёшь!»
Люди здесь живут любовью,
Здесь они поют о Море,
Если правда
У двоих у вас сердца есть,
Не оставите вы их.
Тогда Луна и Море,

От слов, звучавших мудро и учтиво,
Сказали: «как же этот край покинуть?
передай им —
не уйдем мы никогда,
Радость будет тут всегда!

Первое впечатление о Терре было ярким. Эльвара, будучи космическим лингвистом, быстро сообразила, что певец называл Неаполис для краткости Неаполем, но каким образом небесное светило может разговаривать с морской гладью, а потом ещё и слушать советы человека, оставалось вне её понимания. После некоторого раздумья Эльвара решила, что в песне, вероятно, спрятан скрытый смысл — слова говорят одно, но намекают на другое. Таких песен не было на Наолине, да и быть не могло там, где люди слышат мысли друг друга.

Но песня зацепила. Эльвара, мурлыкая себе под нос «люди здесь живут любовью, здесь они поют о море», начала искать пристанище на суше. В перископ было видно, что скалистые берега круто, почти вертикально, поднимались от моря, не оставляя возможности высадиться. Девушка поступила точно так же, как сделал Нао в свой первый день на Терре. Она опустила космошлюпку на небольшую глубину, приблизилась к береговой линии и начала исследовать скалы под поверхностью воды. Наконец, в круто уходящем в глубину склоне обнаружилось отверстие в форме большой арки. Продолжая мурлыкать «Неаполь весь живёт любви во власти, и девушки охвачены тут страстью», Эльвара направила космошлюпку в арку и оказалась в большой пещере, своды которой поднимались на несколько десятков альтов над уровнем морской воды. Всё было так же, как у Нао и Ли, когда они обнаружили Лазурный Грот. Но эта пещера не могла быть той же самой: ведь космошлюпка далеко проскочила остров Капри!

В гроте никого не было, и можно было спокойно всплыть на поверхность. Отведя лодку к краю пещеры, Эльвара обнаружила клочок каменистой суши, выбралась из лодки и сделала робкий шаг по поверхности Терры. Точнее, под её поверхностью. Как бы то ни было, это был первый шаг к возвращению домой. Сейчас она стояла на твёрдом камне и, главное, была жива и невредима. Вокруг было темно, и Эльвара решила, что несколько часов сна она заслужила.

---

Ноги и руки всё-таки затекли от верёвок. Эльвара уже было решила освободиться от пут и пыталась достать связанными руками миниатюрный лазерный резак, спрятанный в подкладке её одежды. Но вдруг в палатку кто-то вошёл. Раздались тяжелые шаги и грубый окрик мужчины.

Боэмунд! Он был не совсем трезв. Очевидно, совет у графа Рожера завершился застольем, и Боэмунду захотелось продолжения банкета. Мужчина подошел к Эльваре и положил ей руки на плечи. У него никогда не было недостатка в женщинах, и он особо не задумывался, как с ними следует обращаться. Он просто брал то, что ему хотелось.

— Развяжи мне руки, – потребовала девушка.

Боэмунд достал кинжал и одним ударом рассёк верёвки.

— И ноги тоже.

Второй удар клинка – и Эльвара была свободна от пут. Она сунула руки в карманы, нащупывая биопистолет. Боэмунд снова попытался обнять её.

— Остановись, – спокойно сказала девушка.

Мужчина удивлённо посмотрел на неё. Молча он сильно дёрнул за рукав платья, обнажив шею и частично грудь Эльвары. Не вынимая руки из кармана, она нажала на курок. Ноги Боэмунда подкосились, и он опустился на землю. Не в силах произнести ни слова, великий воин изумлённо смотрел на Эльвару.

— Слушай меня внимательно, – сказала девушка. – Да, я – колдунья. Но я не причиню тебе вреда, если ты будешь уважать мою честь. Более того, я принесу тебе пользу, потому что я могу видеть будущее. Тебе понятно?

В глазах Боэмунда отразилось изумление, но ни кивнуть, ни сказать слово он не мог.

— Запомни, – продолжила Эльвара, – ты никому не скажешь, что здесь произошло. Через два часа я тебя расколдую, и мы договоримся обо всём. А пока отдыхай, — усмехнулась Эльвара и пошла в другой конец палатки.

Боэмунд был высоким, мощным мужчиной, а заряд биопистолета Эльвара выбрала довольно слабый. Через час с небольшим подвижность начала возвращаться в суставы норманна. Он многое передумал за этот час. С детства он слушал сказки про магов и фей, которые рассказывала Альберада, его мать. Верил ли он в них? Скорее да, чем нет. Дети ведь живут в мире сказок, как в реальности. Он даже иногда представлял, как сам встретится с феей или ведьмой. И вот это произошло. Конечно, перед ним была самая настоящая ведьма. Но ему не было страшно. Норманнам, которые ежедневно подвергают себя смертельному риску, вообще неведомо чувство страха. Боэмунда просто разбирало любопытство. И ещё… Эта ведьма была красивой девушкой и притягивала его всё сильней. Кроме того, она была первой женщиной, которую он желал, но не смог получить. И от этого она нравилась ему ещё больше.

Эльвара вернулась и молча уселась напротив, смотря Боэмунду прямо в глаза. Он с трудом разжал скулы и спросил:

— Ты знаешь мое будущее?

— Знаю. Но не слишком далёкое.

— И что же со мной произойдёт?

— Ты отправишься на восток, в страну, которую не смог завоевать твой отец.

— И я её завоюю?

— Весьма вероятно, завоюешь. Но не то, о чём ты думаешь. Восточная империя слишком сильна, ты найдёшь для себя что-нибудь попроще.

Такое развитие событий искусственный разум предсказывал с вероятностью в семьдесят три процента.

Воцарилось молчание. Боэмунд смотрел в эти прекрасные глаза, переполненные болью, и повторял про себя её слова, произнесённые со странным акцентом.

— И ещё…— добавила девушка, — ты возьмёшь меня с собой.

Это было то, что он хотел услышать.

— В качестве кого?

— В качестве колдуньи, — усмехнулась она в ответ, — а теперь иди, мне нужно поспать.

Боэмунд с трудом поднялся и вышел под ночное небо Амальфи на всё ещё плохо слушающихся ногах.

---

Эльвара не уснула. День на Терре был вдвое короче наолинского, и спать ещё не хотелось. К тому же её охватывал восторг от того, как прошёл визит к норманнам. Теперь она может вместе с ними отправиться туда, где, возможно, встретит кого-то из наолян. При этом её личным телохранителем станет самый сильный и бесстрашный воин. Эльвара в мыслях Боэмунда легко прочитала всё, что он думал о ней. Но она боялась признаться себе, что и у неё уже возникла ответная симпатия к этому взрослому мужчине, великолепному воину — бесстрашному, но расчётливому.

Эльвара проделала упражнения освобождёнными от пут руками и ногами, потом встала в полный рост, оглядывая с высокого берегового склона темнеющее в предвечерней мгле море. Легла на спину, и снова предалась воспоминаниям.

Второе воспоминание Эльвары.

Первое утро на Терре было окрашено в зелёные тона. «Нет, это точно не Лазурный Грот, в который когда-то заплыл Нао. Это — моя Изумрудная Пещера!»

Эльвара забралась в космошлюпку и достала небольшой пакет. В нём находилось то, на что она очень рассчитывала в своих планах. Девушка полностью разделась и погрузилась в прохладную воду подземного грота. Плавала несколько минут, потом вылезла и встала на каменистую поверхность. Расставила ноги, развела руки и стала ждать, пока тело высохнет. Потом открыла пакет, вынула из него и натянула на голое тело обтягивающий комбинезон. Только капюшон оставался откинутым на спину. Комбинезон был телесного цвета, и со стороны могло показаться, что Эльвара по-прежнему обнажена. Но в пещере не было никого, кто мог бы оценить её идеальное телосложение.

Транспарентный комбинезон был одним из последних достижений наолинской научной мысли. Сотканный из комбинированных микроскопических видеокамер и светоэлементов-пикселей, соединённых с центральным процессором, он делал почти невозможное. Если включить его мысленной командой, то видеокамеры начинали передавать изображения с одной стороны тела на излучающие пиксели на другой стороне. Процессор динамически отслеживал правильные связи видеокамер с элементами при движениях и изгибах тела.

Человек, надевший такой комбинезон, становился невидимым. Свет проходил по соединениям как бы сквозь него. Идеальной прозрачности достичь пока не удавалось — при движении картина изменялась так быстро, что процессор не успевал переключать пиксели. В транспарентном костюме человек был полностью прозрачным, пока он стоял на месте, а в движении напоминал еле заметное привидение.

Эльвара положила сухую одежду в герметичный кейс и, закрепив его на поясе, прыгнула в воду. Чтобы пронырнуть через подводную арку, нужно было погрузиться всего на альт с небольшим, и вскоре девушка вылезла на освещённый утреннем солнцем пустынный берег. Оглядевшись, Эльвара накинула на комбинезон длинную хламиду с глубокими карманами, в которые она предварительно распихала всё, что могло бы пригодиться при встрече с местными жителями. Затем замерла на несколько секунд, собираясь с мыслями, и решительно направилась вверх от моря по крутому склону. Ей нужно было найти того, кто бы ответил на несколько вопросов, и такой случай вскоре представился.

Эльвара поднималась по узкой каменистой тропинке среди пышной зелёной растительности, внимательно глядя по сторонам. Больше всего поражали деревья с голым стволом, который высоко над головой венчала зелёная крона, распростертая наподобие гигантского зонтика. Крона деревьев состояла не из листьев, а из иголок. Эти иголки, пожелтевшие и опавшие, укрывали каменистую почву мягким ковром. Впереди на склоне показались домишки небольшого посёлка. Эльвара оглянулась и невольно залюбовалось спокойным синим морем под яркими солнечными лучами.

Громкие крики со стороны посёлка заставили девушку прекратить созерцание и укрыться среди кустарника. От посёлка стремглав нёсся парень, с трудом удерживая под мышкой что-то шевелящееся и издающее смешные гортанные звуки. За парнем бежали двое мужчин с криками «Держи вора!». Эльвара машинально опустила руку в карман хламиды, нащупала биопистолет и выпустила слабый заряд. Но почему-то не в «вора», а в его преследователей. Оба мужчины рухнули наземь, а парень оглянулся на бегу, недоумевая, обо что это двое взрослых дядек умудрились одновременно споткнуться. Продолжая бег, воришка чуть не налетел на Эльвару, которая вышла из своего укрытия и окрикнула его:

— Стой! Кто ты?

— Я Пьетро, а ты кто? — ответил парень, удивляясь странному акценту.

— Я Эльвара. Стой, говорю! А почему они за тобой бежали?

— Пусти. А то сейчас поднимутся, догонят и наваляют по полной!

— Сейчас не поднимутся. Встанут ближе к вечеру. Это я их завалила.

— Ты? — захохотал Пьетро. Как это?

— А вот так!

Эльвара сунула руку в карман, но не стала применять биопистолет, а нащупала шило с лазерной иглой и, не приближаясь, ткнула в самое мягкое место на теле Пьетро.

— Ой! — вскрикнул парень и схватился за правую ягодицу, оглядываясь. Последние минуты он вообще больше смотрел назад, чем вперёд.

— А это — для симметрии, — Эльвара сделала второй укол, и Пьетро схватился с другой стороны, при этом из его подмышки выскользнуло странное двуногое животное с красным гребнем на маленькой голове и бросилось наутёк. Животное напоминало птицу наличием крыльев, но, очевидно, было неспособно взлететь.

— Сбежала! — заорал Пьетро и кинулся в кусты за улепётывающей птицей. Эльвара терпеливо ждала, и парень вернулся с победным видом, держа добычу за ноги головой вниз. Он опасливо посмотрел на девушку и вдруг спросил:

— Есть хочешь?

Есть Эльвара не хотела, но повод для знакомства был хороший, и она кивнула. Они пошли вниз по тропинке, мило беседуя.

Пьетро рассказал, что пришёл из города Амальфи в поисках какой-нибудь еды. В Амальфи с этим последнее время стало плохо, город осадили норманны после того, как амальфитанцы взбунтовались и выгнали норманнского герцога.

— Чем же ты собираешься меня накормить? — удивилась Эльвара, — у вас же самих есть нечего?

— А это? — Пьетро поднял трепыхающуюся птицу, — себе я потом ещё украду!

Девушку передёрнуло от мысли, что нужно будет жевать это чудо в перьях, но она промолчала, опасаясь задать глупый вопрос. Они спустились к морю, как раз в то место, где Эльвара утром вынырнула из грота. Пьетро собрал по берегу хворост и высохшую тину, вынул из кармана какой-то предмет, чиркнул им по камню. Полетели искры, от них загорелись трава и хворост, и вот уже на берегу полыхал огонь.

Затем Пьетро вынул нож и одним ударом отсёк голову обречённой птице.

— На, ощипывай, — протянул он кровоточащую тушку Эльваре.

— Обещал накормить — сам и ощипывай, — выкрутилась она.

На Наолине пища была синтетическая, с идеальным сочетанием питательных составляющих, витаминов и вкусовых добавок, и даже мысль о том, что придётся есть то, что полчаса назад тщетно улепётывало в кусты, была шокирующей. Но ведь Нао много лет питался террианской пищей, и не без удовольствия, судя по мнемобанкам! Чем же Эльвара хуже?

Тем временем Пьетро ловко ощипал с птицы перья и опалил их остатки над костром. Потом рассёк тушку на четыре части, насадил каждый кусок на острую ветку и закрепил над огнём. Несколько раз перевернул куски. Пока Эльвара принюхивалась к аромату, который с каждой минутой становился всё приятнее, Пьетро вынул из своего мешка небольшой кувшин и сходил в ту сторону, где по склону бежал к морю звонкий ручей.

— Извольте отведать, белла синьорина, — с улыбкой произнёс юноша, протягивая ветку и ставя рядом кувшин с ключевой водой, — да, ещё вот это, — парень достал из своего мешка красный плод размером с кулак. Помодоро!

Эльвара осторожно откусила горячее мясо, а потом погрузила зубы в красную мякоть сочного овоща. Было действительно вкусно, и мысль о том, что эта еда совсем недавно искала спасения в зарослях, почему-то больше не тревожила.

После того, как они покончили с едой и ополоснули руки в воде ручья, Пьетро подошёл к девушке, неловко обнял её и попытался поцеловать. Эльвара не ожидала такого поворота событий, а в мыслях парня прочитала на какую награду за вкусный обед он рассчитывал.

Её реакция оказалась абсолютно неожиданной для незадачливого любовника. Она выскользнула из рук юноши, отбежала на два десятка шагов в сторону, одним движением сбросила с себя тёмную хламиду. У Пьетро захватило дыхание — ему показалось, что девушка осталась совсем без одежды. Он сделал шаг в сторону Эльвары и обомлел, потому что она изящным движением развела руки и … исчезла. Точнее, осталась одно лицо, которое хитро улыбнулось, высунуло язык и тоже растворилось. Пьетро ошеломлённо смотрел на хламиду, лежащую на каменистом берегу. Потом ему показалось, что какая-то тень пролетела вдоль берега моря, и прибрежная галька вроде бы захрустела под лёгкими шагами.

— Нельзя целовать фею без её разрешения! — раздался строгий голос за спиной у парня.

На сказки о феях Эльвара наткнулась, когда разбирала мнемобанки Нао. Она сначала даже приняла эти россказни за чистую монету, но быстро поняла, что на Терре любят придумывать заведомую чушь, а потом рассказывать её на полном серьёзе. «Этот феномен Терры ещё подлежит анализу нашими учёными», — подумала она тогда. И вот ей самой пришлось стать персонажем сказки.

Пьетро резко обернулся. Эльвара теперь стояла в другом конце пляжа, и по-прежнему казалась обнажённой. Краска смущения залила лицо Пьетро, и он опустил глаза.

— Я могу быть доброй феей или злой, всё зависит от тебя. Но если будешь вести себя прилично, — девушка усмехнулась, — то я смогу быть тебе полезной.

Пьетро молчал, во рту у него пересохло. Эльвара всё с той же улыбкой пошла по берегу к своей сброшенной на гальку хламиде. Когда она проходила мимо Пьетро, он не выдержал и поднял глаза. Кожа феи была странной — гладкая, эластичная, без волос или родинок, но все выпуклости и впадины, положенные женщинам, были на месте. Эльвара, засмеявшись, провела руками по голове, и её волосы рассыпались по плечам.

— Пьетро, ты говорил, что живёшь в Амальфи? — спросила Эльвара, когда она снова облачилась в свой балахон.

Юноша кивнул, всё ещё не в силах произнести ни слова.

— У тебя большая семья?

Пьетро не ожидал такого вопроса от феи, но, сглотнув комок в горле, ответил.

— Мама, она болеет, и две младших сестры. Совсем мелкие. Если я не найду пищи, то скоро никого не останется. Из-за осады проклятых норманн в городе нечего есть. Мне нужно бежать, чтобы украсть что-нибудь на ужин.

Эльваре почему-то стало очень жалко и несчастного Пьетро, и всю его неведомую семью.

— Пьетро, у фей принято помогать хорошим людям в беде. Я сделаю так, что вы не умрёте от голода. Но сначала помоги и ты мне.

— Чем я могу …?

— Ты живёшь в Амальфи. Это далеко отсюда?

— Несколько миль на восток. Но не ходи туда, если не знаешь тайных тропинок. Это опасно даже для феи.

— Ты можешь вот этой палкой нарисовать карту на песке? Где твой Амальфи и другие города поблизости.

Пьетро оказался довольно сообразительным. Он провёл линию, обозначавшую берег моря и ткнул палкой возле неё.

— Вот мы здесь. А вот тут Амальфи. Ближе всего Позитано, это тут. А вот там, подальше — мыс, — Пьетро продолжил береговую линию и загнул её острым клювом. — С одной его стороны — Суррентум, а с другой — Салерно, везде правят норманны…

— Салерно? Это где знаменитая медицинская школа?

— Да! Я возил туда маму, когда заболела. Но денег у меня было совсем мало, и её не стали лечить. Лекарь только полистал умную книгу, Антидотарий называется, — с трудом выговорил Пьетро, — и написал, чем лечить маму. Только зря он старался, я ведь всё равно читать не умею…

— Понятно, — прервала его Эльвара, —А Неаполис где?

— Он вон там, далеко, а тут — огнедышащая Гора, — он сделал пару шагов в сторону и нарисовал ещё два кружка.

— Отлично! Ты мне очень помог.

Пьетро выпрямился и уставился на фею. Как она ему сможет помочь? Если бы из воздуха сейчас появился телёнок, он бы не удивился. Но и не обрадовался бы — как телёнка протащить в город, минуя сторожевые посты норманнов? Всё-таки зря горожанин свергли Гвидо Отвиля и назначили графом своего!

Но разве угадаешь, что может сделать фея? Она вытащила из глубокого кармана маленькую коробочку из неведомого материала, вручила её Пьетро и провела инструктаж.

— Смотри, вот тут выпуклость, нащупай. Теперь нажми.

Пьетро выполнил, как было сказано, и на его ладони неведомо откуда появился маленький голубоватый шарик. Юноша даже вздрогнул от неожиданности.

— Набери воды в свою бутыль и брось туда.

Вода зашипела и шарик мгновенно растворился.

— Теперь выпей. Вот так. Фея обещает, что если и ты, и мама будете выпивать по кружке утром, то весь день не почувствуете голода. Сестрёнкам можно кружку на двоих. Этой коробочки вам хватит на полгода. Но никому не показывай, а то перестанет действовать. Маме скажешь, что это новомодный чудодейственный нектар от лекарей Салерно.

Пьетро ушёл, даже ни разу не оглянувшись — до того он был потрясён встречей с настоящей феей, а Эльвара расположилась на утесе над морем и начала обдумывать дальнейшие планы. Она хотела разыскать Боэмунда, который, возможно, поможет ей найти Нао. Особых идей пока не появлялось.

Постепенно начало темнеть, над морем поднялась луна. Её серп был узким, светился лишь самый левый край диска. «Лунный свет открывает многие тайны»— вспомнила она мысль Нао. Тогда лунный свет помог Нао открыть тайну происхождения Ники.

«А какую тайну свет Луны откроет для меня?» — думала Эльвара. Но в эту ночь света было мало, и тайны не открывались. Зато вокруг полумесяца одна за одной начали зажигаться звёзды — разной яркости и разных оттенков. Это зрелище было настолько неожиданным, что Эльвара не могла оторвать глаз от неба и так и просидела всю ночь на крутом склоне над тёмными спокойными водами инопланетного моря.

Глава 10

---

Улыбка тронула губы Эльвары, когда она вспомнила юношу, угощавшего её в первый день на Терре. Как он называл ту птичку? Кажется, галлина?

Конечно не все, кого ей ещё предстоит тут встретить, окажутся такими же простоватыми и добродушными, но всё равно, первое впечатление о планете было приятным.

Эльвара вернулась от воспоминаний к тревожной реальности. Она поднялась с жесткой лежанки и прошлась по тюремной палатке, чтобы размять ноги. Сейчас ей ничего не мешало выйти на улицу, под тёмное ночное небо, усыпанное незнакомыми звёздами.

До утра ещё было далеко. Ночь была теплой, и возвращаться в палатку не хотелось. Девушка восстанавливала в памяти второй день, прожитый на Терре. День этот был наполнен событиями, встречами и принёс важные сведения. Она начала перебирать их в памяти.

Третье воспоминание Эльвары.

С утра Эльвара запланировала самостоятельное исследование окрестностей и решила начать с западного направления. Она поднялась вверх по склону, где вдоль моря вилась убогая тропинка, протоптанная ногами и копытами. В том направлении должен был находиться большой город Салерно, в котором когда-то жил Нао и даже основал медицинскую школу. А вдруг он снова там или кто-то знает где его искать?

Чтобы не попадаться на глаза редким путникам, девушка пряталась в густой растительности, лишь заслышав цокот копыт или шарканье подошв. Из-за кустов она с любопытством разглядывала высоких четвероногих животных, на хребте которых восседали грозные мужчины.

Путь оказался длиннее и труднее, чем она думала. Тропинка всё время делала повороты, следуя изгибам береговой линии, изобиловала подъёмами и спусками. Вскоре Эльвара увидела живописный склон, по которому к морю спускались длинные извилистые дорожки. По склону рассыпались невзрачные домики, среди них возвышалось пара белокаменных вилл. Эльвара уже понимала, что до Салерно ей в этот день не добраться и решила отдохнуть перед обратной дорогой. Она выбрала большой гладкий камень на склоне, достала питательную таблетку и проглотила её, запив водой из ручья.

«Как же назывался этот посёлок?» — девушка мучительно пыталась вспомнить карту, нацарапанную Пьетро на песке. Она закрыла глаза и расслабилась.

Это было ошибкой. Очнулась Эльвара даже не от громких голосов, а от потока чуждых мыслей, захлестнувших сознание. Она открыла глаза.

— Ишь какие светлые волосы, — воскликнул молодой парень, — и мордашка ничего, смазливая. Только тощая очень. Ну да ладно. Позабавимся?

Рука Эльвары скользнула в карман, нащупывая биопистолет.

— Погоди, ещё успеешь, — одёрнул юнца мужчина постарше, и продолжил, обращаясь уже к девушке. — Ты из Позитано? Принеси пожрать, со вчерашнего дня ни крошки во рту!

«Правильно, Позитано. Как же я забыла?»

Её окружало четверо мужчин в плащах-накидках, на которые были нашиты яркие кресты, неаккуратно вырезанные из какого-то тряпья. Пятый, с виду совсем старик, стоял поодаль.

— Так ты принесёшь жратвы? — повторил мужчина.

И начал вытаскивать из ножен длинный меч. Почему-то Эльвара не ощутила ни капли беспокойства. Она выдернула из кармана руку с биопистолетом, нажала на кнопку излучения и резким движением обвела вокруг себя. У мужчин подкосились ноги и оборвалась речь. Они опустились наземь, как полупустые мешки, только зрачки продолжали вращаться.

Старик оставался на ногах, видимо, импульс биопистолета не дотянулся до него. Девушка приблизилась к мужчине. По потухшему взгляду было видно, что он многого насмотрелся в жизни, и ему уже было всё равно, где и как умирать. Внезапно Эльвара ощутила жалость.

— Ты тоже голоден? — спросила она.

Старик кивнул.

— Пойдём, накормлю.

Она повернулась и, не оглядываясь, пошла в сторону своего прибежища на берегу возле Изумрудной пещеры. Старик посмотрел недоверчиво, но потащился за ней, шаркая ногами и с трудом волоча за собой длинный меч. Путь был неблизким, но, к счастью, всё время вёл вниз. Наконец, каменистая тропинка привела их к морю. Старик опустился на прибрежный камень и закрыл глаза, понемногу приходя в себя. Эльвара, тем временем, сбегала к ручью и принесла плошку воды.

Старик с жадностью погрузил пересохшие губы в прохладную влагу, но Эльвара прервала его.

— Закрой глаза… теперь открой рот… Глотай и запивай!

Она успела кинуть в раскрытый беззубый рот две питательных таблетки и уселась напротив на корточки, ожидая эффекта. Постепенно в глазах старика тревога сменилась спокойствием, а лицо теперь отражало умиротворение. Он облокотился на каменистый утёс и что-то сказал. Эльвара не поняла слов, но мысль старика достигла её мозга.

«Ты добрая. И красавица.»

Девушка покраснела, но быстро справилась со своим смущением. Больше её волновало, что она не понимала речь старика, а ей хотелось задать ему кучу вопросов.

— Эльвара, — она прижала руку к груди и улыбнулась.

— Лоран, — ответил старик и добавил, — твоё имя так же красиво и необычно, как и твоё лицо.

Девушка уловила мысль, но и в речи ей почудилось что-то знакомое. Она задумалась. Вспомнила мнемобанки Нао. Сначала Капри, потом Неаполис, Салерно, прибытие братьев Отвилей. Стоп. Норманны! Речь старика напоминал говор Онфруа и Дрого из записей Нао. Говорить на этом языке она не смогла бы, но отдельные слова всплыли в памяти.

— Ты … Нормандия?

— Нормандия, да! То есть, нет! Но близко. Между Нормандией и большим городом, названным именем Париса.

Эльвара напряжённо воспринимала слова и мысли, сопоставляя их в режиме реального времени. Это было трудно. Неимоверно трудно. Но всё же она была космолингвистом с наолинской подготовкой, хотя и не успела получить диплом из-за этой авантюры. Словарный запас девушки поминутно пополнялся, но от напряжения заныла голова.

— Остановись.

Она закрыла глаза и несколько минут просидела в тишине. Сконцентрировала силы и мысли. Снова открыла глаза и подняла их на Лорана. Тот рассматривал её с каким-то странным выражением лица, в котором смешались испуг и симпатия.

— Продолжай. Говори медленно. Но подробно.

— Я был настоятелем храма в городке Буасси Сан-Авуар, что в тридцати милях к западу от города Париса, столицы земли франков, — начал старик. — Мне уже никогда не ощутить прохладу лесов и свежесть рек родного Иль-де-Франс.

По щекам старика потекли слёзы.

— Почему ты здесь? — спросила Эльвара, стараясь придать голосу дружелюбный оттенок.

— Это длинная и печальная история. Однажды я узнал, что в городе Клермон должен пройти важный церковный собор, на который приедет сам Урбан, глава нашей церкви. Это был великий шанс — когда ещё в жизни я увижу папу?! Ведь он всегда в Италии.

— В Риме? — переспросила Эльвара, больше чтобы продемонстрировать свою осведомлённость.

Лоран замялся.

— Нет, в Риме сейчас анти-папа Клемент, а Урбан — в Пьяченце.

Эльвара кивнула с умным видом. Из записей Нао она знала, что может быть сразу двое враждующих пап.

— До Клермона — не близко, — продолжил старик, — нужно ехать по длинным пыльным дорогам, всё время на юг. А у меня даже не было лошади, только длинноухий ослик. Но мне повезло. В Клермон отправился рыцарь Готье Сан-Авуар, мой земляк. Он предложил мне место в своей повозке.

— Рыцарь Готье был бедным? — переспросила Эльвара, чтобы проверить, правильно ли она поняла последнюю фразу.

В ответ Лоран вдруг улыбнулся.

— Не повторяй ошибку многих. Рыцарь Готье не был бедняком, хотя и шибко богатым он тоже не был. «Сан-Авуар» можно понять, как «без имущества», но на деле это просто название нашего города. Рыцаря просто так звали — Готье из Буасси Сан-Авуар.

— Дальше.

— Речь папы Урбана на соборе потрясла нас всех. «Народ франков! — обратился он к нам, — вы пришли из-за Альп, вы избраны Богом и возлюблены им, вы доказали это многими свершениями. Вы достойнее всех других народов. К вам обращаюсь я! Вы должны знать, какая важная причина привела меня в ваши края. От пределов Йерушалаимских и из града Византиды, столицы Восточной империи, пришло к нам важное известие.»

— Какое известие? — вклинилась Эльвара, чтобы сбавить темп повествования, с которым справлялась с трудом.

— Урбан рассказал о кошмарах и ужасах, которые терпят на востоке наши собратья по вере. С севера на них нагрянули сельджуки — жестокое и кровожадное племя мусульман. Они берут христиан в рабство, заставляют их работать, испытывают на них своё оружие, отсекая головы и руки, вспарывая животы. Привязывают христиан к столбам и отрубают детородные органы, бьют плетями до тех пор, пока не вывалятся внутренности. А что они делают с женщинами — это Урбан даже постеснялся рассказать.

— Я правильно поняла? Про эти ужасы рассказали послы Восточной империи? И потом передали просьбу императора Востока о помощи в защите от сельджуков? — с трудом она произнесла длинную фразу. Говорить не незнакомом языке было куда труднее, чем понимать его.

Лоран замолчал и посмотрел в глаза Эльваре.

— Ты умна и красива. Я раньше не встречал таких. Кто же ты?

Эльвара оставила вопрос без ответа, и старик продолжил. Теперь он говорил медленно, и девушка успевала ухватывать мысли, а понятных слов становилось всё больше.

— «Кому, как не вам выпадет труд отомстить за всё содеянное? — вопрошал Урбан. — Вас Бог превознёс над всеми силою оружия и величием духа, ловкостью и доблестью! Поднимайтесь и помните деяния ваших предков, которые разрушили царства язычников и расширили пределы святой церкви. Особенно же пусть побуждает вас Святой Гроб Господень, которым ныне владеют нечестивые. Подумайте о святых местах, что ими подло оскверняются. О, могущественные рыцари! Припомните отвагу ваших праотцов! Не посрамите их!»

— Кто такие язычники? — переспросила Эльвара.

— Все те, кто не верит в нашего Господа! — ответил Лоран.

— Это запрещено?

— Это недостойно и отвратительно.

Эльвара не стала уточнять. Она почувствовала, что старый настоятель — не тот человек, который даст вразумительный ответ. Не зря ведь Нао сообщал, что на этой планете там, где начинается вера, заканчивается логика. Правда, он ещё говорил, что на Терре истинно верят единицы, а притворяются — тысячи. Эльвара пока не могла этого понять и просто попросила Лорана продолжить рассказ.

— Урбан воззвал к тем, кого не удерживает нежная привязанность к детям, родителям или жёнам, вспомнить слова Господа нашего: «Кто оставит дома, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную».

«Вечную жизнь? Как это? — подумала Эльвара. — Ведь этого даже на Наолине ещё не достигли». Но промолчала.

— В Клермоне мы встретили монаха из Амьена — Петра по прозвищу Пустынник. Он уже побывал в Византиде, где говорил с самим императором Алексеем Комниным.

Эльвара кивнула. Про восточного императора она знала из записей Нао, но про Петра Пустынника попросила рассказать.

— Он был невысок, имел смуглое худое лицо. Одевался в длинный темный плащ до пят, напоминая отшельника, живущего в пустыне. Но когда он начинал говорить, собиралась толпа, и никто не мог даже мысли допустить, что он в чём-то не прав. Если бы не он! Одних проповедей Урбана было бы мало, чтобы убедить столько людей отправиться на восток. Это он, вернувшись из Византиды, убедил папу благословить христиан на поход.

— И он повёл вас на восток?

— Армия Готье Сан-Авуара и армия Петра Пустынника отправились в дальний крестовый поход. А ещё две или три армии поменьше так и не покинули землю франков.

— Зачем же их собрали? — удивилась Эльвара.

— Эти люди занялись жидами. Стоит ли тащиться сотни и тысячи миль в неизведанные земли, если можно прямо тут разобраться с теми, кто предал нашего Господа?

— Господа предали? Это же было очень давно?

— Всё их жидовское племя повинно в том, что распяли Христа! И их потомки должны за это ответить! — в мыслях Лорана Эльвара услышала неуверенность. Старый священник сомневался, должны ли дети отвечать за преступления прародителей. Но давнее убеждение перебороло случайное сомнение.

— Жиды? Кто они? — переспросила Эльвара.

Лоран поднял на девушку удивлённый взгляд, и она прикусила язык. Задавать наивные вопросы не стоило. Но Лоран ответил.

— О, это ужасный народ. Хитрый и коварный. Они живут везде, и погромы прокатились по всей земле франков. У жидов всегда много денег. Они дают взаймы каждому, кто нуждается, а потом требуют их вернуть… с добавкой!

— Это плохо? Вы сами просите денег, никто вас не заставляет?

— Ну… замялся Лоран. Ты же берёшь чужие деньги и на время, а отдавать нужно свои и навсегда.

Он почувствовал, что это прозвучало неубедительно и вновь пустил в ход главный козырь.

— Жиды предали Христа и обрекли его на гибель! Мерзавцы должны принять истинную веру или отправиться в изгнание! А их имущество нужно забрать и отдать на благое дело.

Эльвара поняла, что эту тема уводит разговор в сторону. Сейчас ей нужны были факты, а не рассуждения.

— Расскажи про тех, кто пошёл на восток, — попросила она.

— Готье собрал армию, и мы выступили первыми. Через несколько дней за нами последовал Пётр, его армия была ещё больше.

Эльвара не удержалась и перебила его.

— Где вы взяли деньги для дальнего похода? Забрали у жидов?

Лоран замолчал. Он посмотрел в глаза Эльваре и сменил тон.

— Я много думал об этом. Все люди разные, но почти все ставят свои собственные интересы превыше всего. Идея похода под сенью Креста стала модной, и из неё начали извлекать выгоду. Одни решили, что можно поживиться за счёт жидов, а не тащиться на край света. Нужно просто объявить это богоугодным делом. Нас же вдохновили рассказы Петра о несметных сокровищах Восточной империи.

— У вас было мало денег, и вы хотели взять их на востоке? — сама себе удивляясь, Эльвара произносила всё более длинные фразы на языке франков.

Лоран кивнул в ответ.

— Кто-нибудь хотел идти до конца, до гроба Господня? — теперь девушка повторила только что услышанное выражение.

— Были фанатики, но совсем мало. Зачем тебе гроб Господень, если ты уже посадил дерево, построил дом и вырастил сына?

— Красивые слова. Я запомню их… — Эльвара вдруг подумала о своём любимом педагоге. Он говорил так: «Сначала вы учитесь понимать смысл слов чужого языка, а потом — почувствуете его красоту. Но тот, кто сразу услышит красоту речи, ещё не понимая слов, тот — прирождённый лингвист».

— В армиях Готье и Петра были крестьяне и прочая беднота, — продолжал Лоран, —люди были вооружены топорами и дубинами. Никто не соблюдал дисциплину и толком не умел воевать. Мы просто не понимали, куда собираемся идти.

— Крестовый поход бедноты… — вставила Эльвара.

— Да, так нас потом и назвали, — согласился Лоран, уже не удивляясь проницательности девушки. — Расправиться с жидами мы могли, но к настоящему бою не были готовы.

Лоран замолчал, вспоминая. Потом продолжил.

— Мы, люди Готье, не участвовали в погромах. Мы первыми отправились на восток. В нашей армии были толпы разношерстных бедняков, а настоящих рыцарей было всего восемь человек. Через несколько дней вслед за нами повёл своих людей Пётр Пустынник. Мы шли на восток вдоль реки Данюб, от её истоков вниз по течению. Река становилась всё шире и полноводнее. Так мы дошли до земель Кальмана, короля венгров.

— И начались битвы?

— А вот и нет. Готье договорился с Кальманом, и нас пропустили через земли венгров туда, где начинались владения болгар. На самой границе случилась неприятность, но, слава богу, никто не был убит.

— Что произошло?

— Готье с армией переправился через реку к городу Белграду, а мы, человек пятнадцать, остались в Семлине, чтобы закупить продовольствие. Но венгры на нас напали, отобрали деньги, оружие и одежду. Почти голые, мы переплыли широкую реку и добрались до своих. Уже потом я узнал, что Пётр, пришедший в Семлин через несколько дней, увидел на стенах города наши щиты и жестоко отомстил за унижение.

— Как он поступил?

— Пустынник был взбешён, его воины осыпали градом стрел крепостные стены. Семь тысяч венгров вышли на защиту Семлина, но воины Петра перебрались через стену и бросились на венгров, которые пытались убежать через ворота на другой стороне города. Но проход был слишком узким, а прямо за воротами — крутой спуск к Данюбу. Люди Петра убили четыре тысячи венгров, и ещё многих поглотили воды реки. Остальные спаслись на лодках.

— Армия Петра тоже потеряла людей? — спросила Эльвара. Из мнемобанков Нао она помнила, что победители всегда приуменьшают свои потери.

— Да. Тысячу человек.

Эльвара кивнула. Это было похоже на правду.

— Пустынник задержался в Семлине ещё на пять дней, — продолжил Лоран, —когда обнаружил там изобилие зерна, стада овец, без счёта лошадей и питьевую воду. Он решил пополнить запасы для своей армии.

— А Готье?

— Готье хотел договориться с правителем болгар о закупке продовольствия, но тот поступил совсем не так, как король Кальман. Болгарин посчитал нас мошенниками и запретил своим людям торговать с нами. Голодные крестоносцы начали угонять скот. Это плохо закончилось. Две сотни вооружённых болгар напали на нас. Люди Готье разбежались, а некоторые укрылись в небольшой часовне. Я тоже был там…

Лоран замолчал, по его лицу пробежала тень. Эльвара терпеливо ждала продолжения.

— Болгары подожгли часовню. Нас окружал огонь, мы начали задыхаться. К счастью, мне приходилось бывать в таких церквушках, и я знал, что из подвала может вести наружу подземный ход. Я нашёл его и успел вывести несколько человек. Но больше полусотни наших людей задохнулось и сгорело заживо.

Лоран снова прервал рассказ, сделал глоток воды. Воспоминания о тех событиях приносили ему буквально физическую боль. Эльвара терпеливо ждала, желая услышать историю до конца.

— Оставшиеся в живых укрылись в лесу и через несколько дней вышли к богатому городу Ниш. Местный князь принял Готье благосклонно. Он выслушал рассказ про наши злоключения и обошёлся с нами по-божески. Накормил, дал оружие и попросил соседних князей пропустить нас дальше на восток. Так мы и дошли до Византиды — столицы Восточной империи. Этот богатейший город расположен по обе стороны широкого, но не длинного пролива, который соединяет два моря и разделяет два континента. Неподалёку от города мы встали лагерем, испросив на то разрешения императора Алексея.

— Того самого, которого разбил Роберт Гвискар возле Диррахия? — с трудом подбирая слова переспросила Эльвара.

Лоран в очередной раз вскинул на неё изумленный взгляд. Эта девушка поражала — иногда она была не в курсе элементарных вещей, а вдруг оказывалось, что она знает то, что мало кому известно. И старик просто кивнул головой.

— Продолжай, — потребовала Эльвара. — Вы дошли до Восточной империи. Но ваша цель была гораздо дальше?

— К тому времени у нас уже не было никакой цели.

— Почему?

— В крестовый поход бедноты шла не армия, а неорганизованное сборище. Уже несколько недель крестоносцы думали только о том, как бы сохранить свои жизни. Они не понимали, зачем оказались так далеко от своих домов. После того, как ромеи переправили нас через пролив, мы подошли к укреплённому Киветоту. Крестоносцы разбились на небольшие группы и занялись грабежом и разбоями — только чтобы не умереть с голоду. Петра они уже ни во что не ставили. Тем более, что Пустынник отправился во дворец по другую сторону пролива. Он хотел добиться поддержки императора.

— А ты?

— Я молился Господу. Тем временем наше войско разделилось на германцев и франков. Германцы захватили крепость Ксеригирдон, откуда было удобнее делать грабительские вылазки, а франки совершили набег на окрестности древней Никеи. Это было чудовищной ошибкой.

— Почему?

— Потому что этот город — столица султана сельджуков Килич-Арслана. Нельзя было будить лихо…

— Кого будить?

— Неважно… Султан собрал войско из пятнадцати тысяч сельджуков и уже через три дня германцы оказались в окружении. Крепость им не помогла. Тучи турецких стрел смели крестоносцев со стен, сельджуки легко проникли внутрь укрепления, но германцы сопротивлялись отчаянно, пустив в ход мечи, копья и боевые топоры.

— Они отбились?

— Если бы. Сельджуки не из тех, кто просто так жертвует жизнью. Они подожгли крепость. У германцев был непростой выбор — сгореть, задохнуться или спрыгнуть со стены, чтобы быть убитым кривым турецким ятаганом. Впрочем, некоторых сельджуки брали в плен, но только молодых и красивых.

— Почему?

— А ты сама-то не понимаешь?

Эльвара не ответила, она действительно не понимала. А Лоран продолжал.

— Франки, узнав о гибели германцев, были в шоке. Некоторые требовали немедленно выступить, чтобы отомстить за собратьев. Я пытался вразумить их и умолял хотя бы дождаться возвращения Петра. Но Жоффруа, командир пехотинцев обругал меня последними словами и заявил, что робкие солдаты едва ли ценятся больше, чем храбрые рыцари. Он убедил других командиров, и на следующее утро двадцать пять тысяч крестоносцев, разбившись на шесть отрядов, выступили в сторону Никеи со знамёнами, под шум и крики. Я остался в лагере вместе с другими стариками, больными, женщинами и детьми. Судьбу наших воинов я узнал к вечеру, когда кучка уцелевших франков вернулась в Киветот и рассказала, что войско попало в ловушку. Они сражались упорно, но туча стрел убила многих лошадей, превратив конников в беззащитных пехотинцев. Готье погиб, когда его кольчугу пробило семь стрел.

— А как спасся ты?

— Турки напали на наш лагерь, отбирали деньги, одежду, палатки и вообще всё ценное. Убивали стариков и детей, оставляя в живых только молодых женщин, но вряд ли после этого жизнь была им мила. Неподалеку от лагеря находился заброшенный форт, где укрылось около трёх тысяч крестоносцев. Мы понимали, что нам не избежать судьбы погибших германцев, и беспрестанно молились Господу. И молитвы возымели действие.

— Каким образом?

— С неба сыпался град стрел и к наступлению темноты среди нас уже было много погибших. Но один грек, принявший нашу веру, под покровом темноты выбрался из форта и сумел переплыть пролив, чтобы найти Петра. Тот рассказал о наших горестях императору, и Алексей отправил на помощь нам большой отряд. Так мы были спасены.

Эльвара долго молчала, обдумывая рассказ Лорана. Бедняки первыми ринулись спасать Гроб Господень, но скоро забыли, зачем пошли. Своя рубашка оказалась ближе к измученному нищетой телу, и всё закончилось плохо. А что же делать теперь со стариком?

— Тебе есть где остановиться на ночь?

— Мы нашли заброшенную развалюху на холме у Позитано. Но ты заколдовала моих спутников, и теперь я тут один.

— Не волнуйся за них, они живы…

Глава 11

---

Разговор с Лораном не выходил из головы Эльвары, пока она коротала последние часы тёплой террианской ночи в тюремной палатке. Старик дал много важной информации, но девушка никак не могла придумать, как это поможет ей в поисках Нао и космолёта.

Наутро явился посланник от Боэмунда с поручением доставить колдунью к началу утренней трапезы. И вот Эльвара вновь предстала перед предводителями норманнов, осадивших мятежный Амальфи. Её посадили за дощатый неказистый столик поодаль от великого графа и его племянников.

Неожиданно на пыльной дороге, спускавшейся с холма, показалась группа всадников. Рожер всмотрелся вдаль и, разглядев гербы на щитах, удовлетворённо крякнул.

— Ещё Отвили пожаловали. И кого это там несёт?

 Боэмунд, напряжённо разглядывавший гостей, ответил дяде:

— Кажется, Танкред из Таранто, мой племянник. Зачем он здесь?

— Сын твоей сестры Эммы?

Боэмунд кивнул.

— Достойный рыцарь, хоть и молодой, — похвалил великий граф, — но Отвиль только по материнской крови.

Впереди всех скакал высокий худощавый молодой человек в длинном желтом одеянии поверх дорогой рыцарской кольчуги. На его синей накидке, закреплённой на плечах, был нашит красный матерчатый крест. Рыцарь спрыгнул с коня и поклонился великому графу. Густая чёрная борода не могла скрыть улыбку радости от встречи с родственниками.

Боэмунд поднялся навстречу племяннику и похлопал его по плечу.

— Рассказывай! Ты ведь не так просто приехал?

Танкред почтительно поклонился великому графу, потом тепло поприветствовал Боэмунда и небрежно махнул рукой в сторону Рожера-младшего и Гвидо. Начал с места в карьер:

— Нам нужно отправляться в крестовый поход! Все норманнские рыцари просят тебя возглавить нашу армию. Там, на востоке мы найдём земли и сокровища, более достойные нашей славе, чем захолустный Таранто.

Танкред исподлобья бросил взгляд на Рожера-младшего, из-за которого его дядя лишился почти всего наследства — ведь старшего сына Роберта несправедливо считали незаконнорожденным. Боэмунд молчал, ожидая продолжения.

— Пять армий рыцарей собираются на восток, — начал рассказ Танкред. — Одну ведёт Гуго, брат французского короля. Но ведь он же тупой!

— А сам король?

— Филипп не может, его отлучили от церкви за то, что он женился на любовнице.

Боэмунд кивнул и усмехнулся.

— А ещё кто?

— Армия норманнов с севера, Годфруа Буйонский с братьями, граф Раймунд из Тулузы и не только они.

— И норманны с юга Италии, то есть, мы… — Боэмунд задумался, — вчера одна колдунья предсказала мне поход на восток. Выходит, она была права?

И тут Боэмунд вспомнил, что колдунья должна быть где-то здесь. Он же сам приказал привести её к завтраку, чтобы получше рассмотреть в лучах утреннего солнца. Взглядом он нашёл Эльвару и сделал ей знак приблизиться. Девушка подошла неспешным, горделивым шагом, и сердце Боэмунда приостановилась от её прелести и, вдвойне, от её недоступности. Потом он вспомнил, что юная колдунья предложила сопровождать его на восток, и его сердце пошло дальше.

— Ты знаешь, с какой целью рыцари направляются на восток?

Эльвара кивнула.

— Сможет ли наш отряд быть там первым?

— Нет, первыми были отряды Петра Пустынника и Готье Сан-Авуара, но их судьба незавидна.

Боэмунд внимательно посмотрел на неё.

— Значит, ведьмы видят не только будущее, но и прошлое?

Эльвара улыбнулась.

— Ничего волшебного. В Позитано, в заброшенном домике на холме укрылся старый Лоран, франкский священник. Пошлите за ним.

В Позитано тут же отправили конную повозку. Пока ждали Лорана, Танкред и его люди едва успели передохнуть от долгого пути и насытиться. Наконец, повозка вернулась, старый священник с трудом выбрался из неё и остановился перед великим графом, сразу поняв, кто тут хозяин. Он стоял, ссутулившись и чуть покачиваясь.

— Говори, всё что знаешь, — приказал ему Рожер-младший. Он уже успел сообразить, насколько упростится его жизнь, если Боэмунд отправится в крестовый поход и больше не будет терроризировать его постоянными набегами.

Но тут подошла Эльвара и вежливым, но твёрдым тоном обратилась к Рожеру-старшему.

— Великий граф, распорядитесь, чтобы Лорана накормили. Он стар и голоден, а если будет сыт, то расскажет больше и точнее.

В уголках старческих глаз властителя Тринакрии мелькнули удивление и добрая улыбка, и он отдал распоряжение. Когда монах насытился, Эльвара сказала:

— Расскажи всё так, как ты рассказывал мне, — и сделала знак слугам, чтобы они наполнили вином кубок и подали старику. Рожер кивнул, и удивлённые слуги подчинились. Лоран сделал первый глоток и заговорил старческим надтреснутым голосом.

---

Когда он закончил, норманны долго молчали. Наконец, великий граф спросил:

— А как ты оказался здесь?

— Вместе с несколькими рыцарями-франками мы отправились в долгий путь домой. Дорога была тяжёлой. У нас не было лошадей, а деньги скоро закончились. Мы сбились с пути и не попали в земли болгар. Наш путь прошёл южнее, мимо Диррахия. Потом нашли посудину, которая переправила нас в Бари. Там мы узнали, что вожди норманн воюют у западного моря, и мои спутники решили предложить им свои услуги, чтобы заработать хотя бы на возвращение домой.

— Диррахий… знакомые места, — протянул Боэмунд, там мы с отцом разбили армию ромеев.

— Сишельгайта тогда тоже приложила свой меч, — вдруг вмешалась Эльвара, вспоминая записи Нао и свой незавершенный диплом.

Рожер-старший и племянники уставились на неё, как будто увидели впервые.

— Да, она тебя не очень любила, вот из-за него, — Эльвара кивнула в сторону Рожера-младшего, — но всё равно, она была великой воительницей, хотя и лангобардкой.

— Ты смеешь дерзить, колдунья, — на костёр её! — заорал Рожер-младший.

— Уймись, — успокоил его великий граф, — это дела минувшие. Колдунья всё правильно рассказала, только вот откуда она это знает?

Рожер смотрел на Эльвару пронизывающим взглядом, а она впервые не могла найти ответа, хотя понимала — отмолчаться не получится. И тут проявилось то, что не раз случалась с Нао в безвыходных и неловких ситуациях. В голову как яркая вспышка пришла идея, как можно правдоподобно соврать.

— Мне рассказал об этом двоюродный брат. Он служил у Марка… эээ… у Боэмунда ординарцем.

Мало кто знал, что Боэмунду при крещении дали имя Марк, и ещё меньше, кому позволено было называть его этим именем. Рожер молча перевёл взгляд на старшего племянника, но тот и сам уже был готов разоблачить наглую и лживую колдунью.

— И как его звали?

— Сальвато! — выпалила девушка.

Боэмунд наморщил лоб.

— А! Тот сообразительный парень… Твой кузен? Я давно его не видел.

— После того, как он сопроводил тебя, больного, в Бари и вылечил, он вернулся к своей семье.

— Этот мальчик был лекарем? — удивлённо наморщил лоб Рожер-старший, — я помню его, мы тогда взяли Палермо. Странноватый такой малыш, как, впрочем, и его отец.

— Нет, лекарем он не был. Но я дала ему чудодейственное снадобье. Я же фея. И он давно уже не малыш, — Эльвара улыбнулась великому графу.

— И как выглядело снадобье? — продолжил Рожер свой допрос.

— В виде зелёных шариков, он должен был давать больному по одному в день.

— Да, так всё и было, — подтвердил Боэмунд, — а где твой брат? Ты можешь его привести сюда? Я бы снова принял его на службу.

— Я не знаю где он сейчас, но могу попробовать отыскать. У нас ведь ещё есть время до начала похода?

— Жду вас обоих в Бари через месяц. Доберётесь?

— Это не трудно, но у меня будут расходы.

Боэмунд достал туго набитый кошелёк и швырнул его Эльваре.

— И записку, чтобы он мне поверил.

— Твой брат тебе может не поверить?

— Он же не родной.

Боэмунд усмехнулся, подозвал писаря и что-то тихо продиктовал ему на ухо. Взял исписанный пергаментный свиток, подписал своей рукой и даже приложил к сургучу скромную печать графа Таранто. Протянул Эльваре.

---

Вечером Эльвара разыскала заброшенный домик у Позитано. Под мелким прохладным дождём она поднималась на один холм за другим, инопланетные ботинки предательски скользили по грязи и камням, покрывавшим крутые склоны.

Лоран неподвижно лежал на ворохе сена в углу с закрытыми глазами. Девушка приблизилась и прикоснулась к его плечу.

— Где твои спутники?

Старик с трудом открыл глаза, не сразу разобрав кто перед ним. Сел и огляделся.

— Не знаю. Наверное, пошли искать пропитание. Мы скоро умрем здесь от голода.

Эльвара опустилась на сено рядом с Лораном и тихо спросила:

— Послушай, старик. Чего ты хочешь более всего в своей жизни?

— В моей жизни? Она уже почти закончилась. Тут, где даже зимой вместо снега идёт дождь…

— И всё же?

Лоран закрыл глаза и долго молчал. Потом ответил:

— Хотя бы на один день оказаться под сенью лесов Иль-де-Франс.

Теперь надолго задумалась Эльвара.

— Старик, расскажи, как далеко твой дом от берега моря. Где это место?

— От моря далеко, но не очень. На берегу пролива, который отделяет Нормандию от острова Ангелов, есть большая гавань. В неё впадает широкая река, которая течёт из наших мест, делая множество изгибов.

— Как называются река и гавань?

— Река исстари называется Секвана, а гавань находится возле монастыря Гравиль. Там новый замок Гийома Мале, который вместе с Вильгельмом Бастардом завоевал остров Ангелов.

Эльвара снова надолго задумалась. Лоран сидел рядом с ней, глядя перед собой невидящими глазами. Наконец, девушка приняла решение.

— Старик, твоё желание трудно исполнить. Но я попробую. Твой рассказ о походе бедноты на восток был для меня очень полезен. А феи не любят оставаться в долгу. Помнишь то место на берегу, где ты поведал мне о своих злоключениях? Будь там завтра на рассвете, а я пока пойду приготовлю то, что мне нужно для этого чуда.

Произнося всё это, Эльвара сама изумлялась, сколько слов и речевых оборотов впитало её подсознание за несколько последних дней, и как легко они появлялись в нужные моменты. Она даже не всегда отдавала себе отчёт, на каком из языков говорит — на местном, как Пьетро, на языке норманнов или на языке франков. Два последних, впрочем, были довольно похожи.

---

Ночь Эльвара провела в космошлюпке без сна. Сначала она подумала, что скоропалительное решение отправиться в направлении, противоположном крестовому походу, было ошибкой. Потом она посчитала, что у неё достаточно времени, пока Боэмунд соберёт для похода рыцарей-норманнов со всего юга. И, наконец, ей вспомнился старый наолинский мем: «Всё, что ни случается — к лучшему. Особенно то, что происходит спонтанно». Этот мем противоречил неписанному закону «Планируй и исполняй», поэтому его обычно произносили в шутку.

Она вывела на экран карты Терры и начала их изучать. Некоторые топонимы на картах были снабжены голосовыми пометками, очевидно, полученными из мнемобанков семи сивилл и Нао. Пометки плотно покрывали точки на италийском полуострове и местностях к югу и востоку от него, Эльвару же интересовали север и запад.

Тем не менее, сопоставив рассказы Лорана и летописца Малатерры, который она нашла в мнемобанке Нао, девушка без труда локализовала Нормандию и отделённый от неё проливом остров Ангелов или Альбион, как его именовали разные голосовые метки. Лишь одна большая река, впадающая в широкую гавань, нашлась в этой части пролива.

Чтобы догадаться где находится Буасси Сан-Авуар, родной город Лорана, Эльвара, проследила многочисленные изгибы реки от устья вверх. Единственный голосовой топоним на берегу реки был сделан по записям сивиллы, которая жила в загадочном городе Троя. Отмечен был город «Парис», который то ли назвали в честь павшего героя древней войны, то ли герой был родом из этого города. Комментарий к топониму сообщал, что информация сомнительна и требует дополнительного исследования. Вспоминая, что Лоран упоминал город Парис, как столицу земли франков, Эльвара решила, что и Буасси Сан-Авуар расположен где-то здесь.

Теперь оставалось самое простое — решить, как добраться до гавани в Нормандии. Путь по морю вел вокруг очень большого полуострова на западе. Кроме того, он проходил через пролив, соединяющий море с безбрежным океаном. Эта точка на карте была помечена голосовым топонимом «Колонны Геркулеса». В комментариях к топониму было написано, что по древним поверьям здесь находится конец света. «Место, конечно, интересное, — размышляла Эльвара, — но сколько времени отнимет этот крюк?» Нужен был более быстрый путь.

К утру решение созрело. Девушка вынырнула из изумрудной пещеры, прихватив с собой пульт дистанционного управления космошлюпкой, кое-какие медицинские средства и герметичный пластиковый мешок с дыхательным аппаратом. Спрятав всё это в скалах, она уселась на травку среди камней и стала ждать Лорана, беспечно напевая весёленькую мелодию, услышанную накануне в Позитано.

Я под вечер, я под вечер шёл вдоль моря,
Я искал одну красотку,

В красной юбке, белой блузке так изящна
Чтоб сводить меня с ума.

Тиритомба, Тиритомба,
Тиритомба, Тиритомба,
— ей кричу, я ей кричу,
Тиритомба, Тиритомба,
Тиритомба, — ей кричу!

Наконец, старик появился. Как всегда, он был голодным. Эльвара дала ему две питательные таблетки, но одна из них на этот раз содержала сильное снотворное. Когда Лоран заклевал носом, девушка быстрым движением прикоснулась к его предплечью, сделав инъекцию. Старик впал в глубокую медикаментозную кому.

Теперь действовать кнужно было быстро. Эльвара упаковала тело старика в пластиковый мешок и включила в нём подачу воздуха. Потом она достала пульт и подняла космошлюпку на поверхность. Затащила мешок с телом внутрь и задраила люк. Теперь можно было начать путь на северо-запад.

Первая часть пути шла вдоль берега Италийского полуострова. В толще воды это заняло бы более суток, поэтому Эльвара приняла решение плыть по поверхности. Она отвела космошлюпку на безопасное расстояние от берега и передала управление авто-штурману.

После двух бессонных ночей её сильно тянуло ко сну, и, чтобы отвлечься, девушка развернула свиток Боэмунда. Для этого ей понадобился лазерный резак, который мог как отклеить сургучную печать, так и потом вернуть её на место.

Текст был на плохо знакомом ей языке норманнов, а не на более привычной латыни. Эльвара уже понимала его на слух, но буквы пока плохо соотносились со звуками, и пришлось достать лингвистические мнемовизоры. Больше всего она ломала голову над оборотом Hrōþ-berht, пока не догадалась, что он означает «сияние славы». Получалось вот что.

Сальвато, мой друг.
В блеске славы мы вернёмся из Йерушалаима,
если отправимся туда вместе.

Жду тебя.
Марк из Таранто

Довольная проделанной работой, Эльвара закрыла глаза, но открыть их уже не получилось. Она провалилась в глубокий сон, который был красочен и странен.

Эльваре снилось, как караван рыцарей двигается на восток. Почему-то воины не ехали на лошадях, а плыли над землёй на мобилях новейшей наолинской модели. Кавалькаду возглавляли, мило беседуя между собой, Боэмунд и Витто, погибший член экипажа её космолёта. Витто учил Боэмунда пользоваться биопистолетом и доказывал, что с таким оружием можно завоевать Йершалаим, не убив ни одного мусульманина. Эльвара смотрела на них как бы со стороны, пытаясь понять, какой из мужчин ей нравится больше.

Во время привала Витто взлетел в небо, за ним устремились остальные мобили, все без людей, и вдруг высоко в небе превратились в огненные шары, падающие на землю.

К Боэмунду подошёл великий граф Рожер и начал учить его уму-разуму: «Не нужен тебе Йершалаим. Найди что-нибудь попроще, но только твоё!»

Потом Боэмунд взгромоздился на лошадь, остальные рыцари всё ещё отдыхали. Боэмунд закричал «Подъём», но никто не пошевелился. Боэмунд прокричал «Подъём» ещё трижды, потом ещё десять раз, всё громче и громче. После двадцатого возгласа Эльвара проснулась. Но не сразу. Крики Боэмунда ещё звучали в ушах, но вокруг были уже не окрестности Амальфи, а тесная кабина космошлюпки, тело тихо посапывающего Лорана и пульт управления.

Эльвара села, пытаясь отделить сон от реальности. Получалось, что разбудил её вовсе не Боэмунд, а звуки акустического будильника, который включался лишь в экстренных случаях. Кроме того, оказалось, что шлюпка плывёт под поверхностью, а значит авто-штурман выполнил погружение из-за какой-то опасности. Или из-за того, что их кто-то мог заметить. Эльвара робко открыла журнал событий авто-штурмана, но для неё он был филькиной грамотой — в этой области знаний ей не хватало. Кажется, был принят какой-то внешний сигнал, но какой?

«Я что-то пропустила?»

Эльвара отключила авто-штурман и взяла управление в свои руки. Поднялась на поверхность, чтобы оценить обстановку. Приблизилась к берегу, осознавая риски. Осмотрелась.

Солнце было уже низко, освещая берег и море последними лучами. На высоком берегу стояла церковь. Эльвара включила оптику и приблизила изображение. Ещё ближе…

Рядом с церковью стояла фигура девушки, всматривающейся в море. Нет, это был не человек, а статуя, но сделанная очень искусно. Волосы растрепались от ветра, а руки были протянуты в сторону морского горизонта. Платье свободного покроя развевалось на ветру, а длинный его разрез оставлял неприкрытым одну из длинных стройных ног. Скульптор мастерски нашёл грань между красотой и приличием, но не нарушил эту грань.

Кто эта девушка и кого она зовёт из бурного моря?

Эльвара вывела оптику на максимум и вздрогнула. В скульптуре было что-то знакомое, но что? Девушка плюхнулась обратно в кресло и закрыла глаза, пытаясь понять, что её так зацепило. Тщетно.

«Сюда нужно будет вернуться», — подумала она.

Глава 12

---

Где же я нахожусь?

Эльвара бросила взгляд на электронную карту. Бортовой робот вычислял расположение космошлюпки по сложным алгоритмам, которые распознавали контуры береговой линии, оценивали расстояния до разных её точек и накладывали эти данные на давно уже разработанные карты Терры.

Медленно скользящий по карте маркер указывал, что космошлюпка почти достигла большого города Дзено. Дальше береговая линия круто уходила на запад, и поворачивала в сторону Колонн Геркулеса. До них по воде было двое суток пути, и Эльвару это никак не устраивало. Она решила пересечь землю франков по воздуху, но нужно было дождаться ночи. Лететь днём, даже в режиме расфокусированной светоимитации, было бы неразумно. Не хватало ещё подарить франкам новую сказку про облако, летающее навстречу ветру.

Зимой день был коротким. Эльвара едва успела до наступления темноты построить маршрут с указанием всех режимов полёта. Дальше было просто. Авто-штурман послушно отвёл шлюпку подальше в море, включил светомаскировку и бесшумно поднял лодку в воздух. Полёт над землёй франков не занял и часа, и вот Эльвара уже вытащила Лорана на берег бухты, над которой возвышался недостроенный монастырь, ввела в безжизненное тело антидот и отправила шлюпку на дно. Девушка перевела тело пожилого священника в сидячее положение, привалив его к толстому дереву, а сама расположилась за соседним кустом и с невозмутимым видом снова начала напевать привязчивую песенку про Тиритомбу.

Через некоторое время Лоран открыл глаза и осмотрелся вокруг. Кряхтя поднялся на ноги. Повернулся к стенам аббатства, за которыми виднелась церковь и недостроенный замок Гийома Мале. Старик привычным жестом перекрестился и вдруг замер, потом закрутил головой в разные стороны. В устье реки возле деревушки, был пришвартован большой и богато снаряжённый корабль. Лоран, неуклюже прихрамывая, побежал к берегу, схватил капитана за руку и спросил дрожащим голосом:

— Это Гравиль?

Капитан высвободил руку из дрожащих пальцев Лорана.

— С утра был Гравиль, а что?

Под удивлённым взглядам капитана Лоран рухнул на колени и стал целовать мокрый песок. Потом плашмя лёг на землю и, разбросав руки замер, будто пытался заключить её в объятия.

— Старик, тебе нехорошо? — спросил капитан.

— Мне хорошо. Мне очень хорошо! — старик остервенело крестился, вновь слыша звуки родного языка. — А ты не видел тут прекрасную фею?

Капитан покрутил пальцем у виска и пошёл к кораблю — вода прибывала.

Эльвара спряталась в кустах, натянула транспарентный комбинезон и включила режим максимальной маскировки. Стараясь двигаться бесшумно и как можно плавнее, чтобы не нарушать прозрачность, она приблизилась к кораблю. Старик уже поднялся с родной земли и подошёл к капитану.

— Месье, а куда Вы направляетесь? — спросил он.

— До Руана.

— Только до Руана? Возьмите меня хотя бы туда, мне нужно вернуться к моим прихожанам в Буасси Сан-Авуар.

— Нет, не могу. На корабле очень важная персона. Если обнаружат постороннего, мне не сносить головы.

С трапа корабля спустился мужчина лет тридцати, одетый в роскошные одежды в сопровождении свиты.

— Когда мы поплывём, капитан? — спросил он.

— Ваше сиятельство, нужно дождаться прилива, иначе наш корабль сядет на мель в устье Секваны.

— Долго еще? Когда же мы будем в Руане?

— Если ветер не изменится, завтра днём.

Тут из-за спины капитана протиснулся Лоран и упал на колени.

— Ваше сиятельство! Я узнал Вас. Вы — Роберт, граф Фландрии. Я видел Вас на соборе в Клермоне. Умоляю вас, окажите мне услугу, — и Лоран попытался поцеловать сапог графа, но тот отстранился.

— Кто ты и что ты тут делаешь?

— Я старый несчастный настоятель церкви из Буасси Сан-Авуар. Я ищу путь домой. Возьмите меня на Ваш корабль.

— Но как ты тут оказался?

— Мы возвращались из похода на восток. Мы добрались до Амальфи. Я даже видел великого графа Рожера и его племянника Боэмунда. А потом добрая фея перенесла меня сюда.

— Кто перенёс?

— Фея.

— Ваше сиятельство, это сумасшедший, — шепнул капитан.

Но Роберт задумался.

— Старик, ты пошёл на восток с армией бедноты?

— Да, да!

— Кто был вашим предводителем и где они сейчас?

— Сэр Готье был убит турецкими стрелами, а Пётр Пустынник остался в Византиде, он ждёт рыцарей-франков на помощь.

— На корабле найдётся место, чтобы взять этого несчастного? — граф повернулся к капитану. — Пусть по дороге расскажет мне всё, а я сам решу, несёт ли он бред сумасшедшего или взаправду что-то знает. Я как раз направляюсь к Роберту Куртгёзу, графу Нормандии, чтобы обсудить поход на восток.

Эльвара стояла, стараясь не шелохнуться в своём маскировочном костюме, чтобы не выдать себя ни движением, от которого могла сбиться маскировка, ни скрипом прибрежной гальки. Имена обоих графов — из Фландрии и из Нормандии— на слух сильно напоминали фразу «сияние славы» из записки Боэмунда. А имя Куртгёз она поняла сама — «короткие штанишки». Получалось, что граф Нормандии Роберт Куртгёз пребывал в блеске славы в коротких штанишках! Эльвара чуть не прыснула со смеху от этой мысли, но потом подумала: «А вдруг на Терре короткие штаны — признак высшего достоинства и славы?»

И тут идея яркой вспышкой осветила ее мозг. Она тихо отошла к своей котомке, выключила транспарентность, надела длинное платье террианского покроя и стремглав бросилась в сторону монастыря Гравиль. За два часа она собиралась провернуть непростую операцию.

У стен аббатства Эльвара притаилась в кустах и принялась ждать. Наконец, она увидела того, кто был ей нужен. В сторону ворот направлялся одинокий монах, одетый в тёмный балахон с капюшоном, откинутым за спину. Эльвара быстро догнала его.

— Здравствуй. Как твоё имя?

— Танкред, а что? — монашек оказался довольно молодым. Он удивлённо смотрел на необычную девушку, прислушиваясь к её странному выговору.

— А куда ты так спешишь? — спросила она.

— В монастырь, поклониться мощам Святой Онорины.

— А почему ей нужно поклоняться?

— Всем святым нужно поклоняться. Просто так святым не назовут. Для этого нужно совершить чудеса.

— И что она совершила?

— Она была за нашего Христа, когда император был против него. Онорину убили и бросили в Секвану. Но христиане выловили тело из реки и с тех пор ей поклоняются.

— Это и есть то чудо, которое она совершила?

— А ты сомневаешься? Ты вообще кто такая?

На этот вопрос Эльвара отвечать не стала и перешла к делу.

— Слушай, продай мне свою одежду

— Хм, если натурой будешь платить, одного раза не хватит, — осклабился монашек, явно приняв предложение девушки за шутку. Но тут же смутился — цель его богоугодного визита в монастырь не вязалась с его грешными мыслями. Но Эльвара не поняла его слов.

— Какой ещё натурой? — спросила она и вытащила из кармана заранее приготовленную монетку.

Увидев золотой византийский гистаменон, Танкред забыл про натуру. Его голову посетила другая грешная мысль, и руки сами потянулись к золотому кругляшу, но Эльвара сжала кулак.

Опять переплатила!

— Снимай балахон!

Вскоре монашек остался в дырявых подштанниках.

– Это тоже снимай, а то больно дорого получается.

Танкред нерешительно переводил взгляд с лица девушки на кулак, в котором была зажата вожделенная монета, но всё-таки починился. Он почти полностью разделся, только бёдра были обтянуты белой тряпкой.

– А теперь помоги мне все это надеть.

Эльвара без тени смущения сбросила свое платье, оставшись в транспарентном костюме. Её не волновало, что Танкреду она казалась обнаженной. Он уставился на выпуклости выше её талии, не смея перевести взгляд ниже. Однако тряпка на его бёдрах начала предательски оттопыриваться.

– Чего уставился? Давай помогай.

– А может, всё-таки натурой? – Спросил монашек.

Теперь до Эльвары дошло, что он имел ввиду. Но у неё уже была проверенное средство от излишне похотливых терриан. Чтобы его применить, пришлось достать биопистолет. Так и нашли незадачливого Танкреда возле монастырской стены, почти обнаженного и почти неподвижного с золотой византийской монетой, венчавшей главное мужское достоинство.

А Эльваре пришлось самостоятельно разбираться в тонкостях монашеских исподнего и верхней одежды. И делать это нужно было быстро, времени оставалось в обрез. Вскоре её можно было легко принять за скромного молодого монаха, и в таком виде она вернулась к кораблю, который уже поднимал паруса, чтобы плыть вверх по реке.

— Мсье, — обратилась она к капитану, — у меня срочное послание к графу Роберту.

Граф Фландрии ещё не успел подняться на борт и удивлённо обернулся на слова юного и стройного монашка. Маскировка сработала! Все-таки средний рост наолян немного превосходил рост жителей Терры, пышные волосы Эльвары были скручены на голове, прижаты невидимым маскировочным комбинезоном и закрыты капюшоном монашеской хламиды, а её и так небольшая грудь была совсем незаметна под балахоном.

— Что за послание? От кого?

— Прошу нижайшего почтения, ваше сиятельство, — будучи почти дипломированным космическим лингвистом, Эльвара стремительно усваивала тонкости местного этикета, — прошу прощения, послание адресовано его сиятельству Роберту Куртгёзу, герцогу Нормандии. Не могли бы Вы мне оказать высочайшую помощь и отвезти до Руана на Вашем корабле?

— Как твоё имя, юноша?

— Эльва…эээ…дар!

— Как? Элеватор?

— Нет, ваше сиятельство, Эльдар!

— Если ты везёшь послание графу Нормандии, с какой стати я должен помогать тебе?

— Ваше сиятельство, я, наверное, не совершу большого преступления, если открою секрет и сообщу, что послание касается похода на восток, к гробу Господню. Граф Роберт Куртгёз, наверняка посвятит Вас в его суть, и чем раньше он это сделает, тем лучше.

— А ты сам-то как сюда попал?

— Верхом, но моя лошадь не перенесла длинного пути. Остаток я плыл на корабле.

— И где ты сел на корабль?

Вопрос был трудный. Вчера Эльвара знала только один топоним на земле франков —город Парис. За сегодня добавились еще два — Гравиль и Гавр. Она восстановила в памяти карту и прикинула, где это могло бы быть. И начала вдохновенно фантазировать.

— Я следовал указаниям моего хозяина. Сначала несколько дней я скакал на север по берегу моря. Так можно было избежать преодоление горных перевалов.

Потом береговая линия свернула на запад, но я продолжал скакать вдоль берега, который причудливо извивался то на юг, то на север. Я миновал большой порт и потом большое озеро. Ещё через несколько часов, как мне и было сказано, я доскакал до широкой реки и повернул вдоль неё направо, вверх по течению. Через три дня пути я должен был перебраться через реку и повернул на запад, чтобы добраться до другой реки и скакать вдоль неё. Эта река должна была привести меня к городу Париса, а потом и до Руана.

Но я сделал ошибку, повернув на запад слишком рано. Я действительно добрался до реки, но не до той, которую искал. Я понял это не сразу. Вдоль берега этой реки я миновал несколько городов и добрался до моря. Только тогда я осознал свою ошибку.  Мой конь пал от долгого пути, но я нашёл корабль, капитан которого доставил меня сюда.

Развешивая всю эту лапшу на уши графа и его свиты, Эльвара прислушивалась к их мыслям, чтобы понять, верят ли ей. Но жители Фландрии плохо знали географию земли франков, и уровень доверия она оценила в семьдесят процентов. Но тут вмешался капитан.

— Похоже, добрый юноша, ты поднимался вдоль Роны и должен был найти Секвану, чтобы спуститься вдоль неё до Руана, но, повернув слишком рано, оказался у реки Луа, вдоль которой миновал Орлеан и добрался до Нанта, главного города Бретани. Там правит герцог Ален Четвёртый.

Капитан отлично знал все реки, впадающие в море, но он гораздо хуже разбирался во внутренней географии земли франков. Но он был горд, что дополнил наименованиями рассказ Эльвары, и совсем не собирался устраивать ей экзамен.

— Да, точно, Бретань! — подтвердила Эльвара, — мне так и говорили местные жители, когда я спрашивал, как попасть в Нормандию.

Теперь и граф поверил в фантазии Эльвары, но его разбирало любопытство.

— Кто же твой хозяин, который отправил такого молодого курьера в столь трудный путь?

— Я не имею права раскрывать его имя, пока не доставлю послание его сиятельству Роберту Куртгёзу. Таков приказ моего хозяина. Но я уверен, что граф Нормандии сам сообщит его Вам, ведь вы оба, как и мой хозяин, готовитесь к трудному походу на восток!

Глава 13

---

На корабле старый Лоран в очередной раз рассказывал графу историю своих злоключений во время крестового похода бедноты. Поминутно он замолкал и с видом абсолютно счастливого человека оглядывал родные просторы по обеим сторонам реки. Потом делал вздох полной грудью и продолжал рассказ.

Эльвара старалась не попадаться ему на глаза, опасаясь, что он узнает её несмотря на маскировку.

Уже через день она была в замке Руана и стояла перед двумя сиятельными особами.

— Это Эльдар. Он привёз тебе секретное послание, — сказал Роберт, граф Фландрии.

— Что ещё за послание? От кого? — удивился Роберт, герцог Нормандии.

Эльвара внимательно оглядывала Роберта Куртгёза, пытаясь понять, за что его называют «короткие штанишки». Граф был невысок ростом, даже ниже её самой, и девушка решила, что причина как раз в этом. Как бы то ни было, длинный он или короткий, но титул графа Нормандии требовал уважительного отношения.

— Говори, у меня нет секретов от его сиятельства! — нетерпеливо потребовал Куртгёз.

 Эльвара достала свиток и молча отдала его. Оба Роберта первым делом начали разглядывать печать.

— Боэмунд из Таранто! — воскликнул Роберт Куртгёз.

— Мы, норманны, все родственники. Мать Боэмунда Альберада — двоюродная сестра моего отца. А сам отец — троюродный брат первой жены великого графа Рожера, дяди Боэмунда.

Пока Роберт из Фландрии мучительно пытался осознать цепочку родственных связей, Эльвара, с её профессиональной памятью космического историка и лингвиста, восстановила картину гораздо быстрее. Она почтительно поклонилась и добавила:

— Первой женой Рожера Боссо была Юдита из Эвре. Она умерла двадцать лет назад.

— Правильно юноша, — подтвердил Куртгёз, — тебе и это известно?

— Я слуга Боэмунда и знаком с Хрониками Готфрида Малатерры, летописца братьев Отвилей.

По крайней мере, последнее было правдой, спасибо мнемобанкам Нао.

Куртгёз кивнул, сломал печать, развернул свиток и удивлённо уставился на лаконичное послание. По выражению его лица Эльвара поняла, что язык норманнов юга заметно отличался от англо-норманнского, к которому привыкли в Руане. Наконец, Куртгёз прочитал:

Мой друг и спаситель!
Роберт, мы вернёмся из Йершалаима,
если отправимся туда вместе.
Жду тебя.
Марк из Таранто.

— А почему Марк? — спросил граф Фландрии.

— Это имя, данное при крещении, его знают только ближайшие друзья.

— Но здесь написано «сальвато», а не «сальваторе». Спасённый, а не спаситель, — не унимался граф Фландрии.

— Наверное спешил, не дописал две буквы, —ответил Куртгёз и снова повернулся к Эльваре, — а на словах Боэмунд что-нибудь просил передать?

— Только две вещи. Первое: армия норманн с юга Италийского полуострова скоро выйдет в поход к гробу Господню, очень ждёт поддержки из Нормандии.

— А второе?

— Боэмунд испрашивает Вашего позволения, чтобы его слуга, то есть я, мог бы присоединиться к Вашей армии и следовать вместе с ней до тех пор, пока мы не встретим Боэмунда в Италии или в Византиде.

Куртгёз задумался. Его сердце уже стремилось на восток, но были кое-какие проблемы, которые следовало уладить. Наконец, он сказал:

— Я объявлю своё решение через двое суток. Здесь, послезавтра в полдень. Эльдар тоже должен прийти. А пока разместите его в северном крыле замка…

---

Образовался свободный день, и Эльвара решила потратить его, чтобы разобраться, как на Терре люди достигают вершины власти. Из мнемобанков она уже знала о законе «примогенитуры» — передаче власти от правителя к его старшему сыну, но были нюансы. Поэтому её интересовали отцы двух Робертов — герцога Нормандии и графа Фландрии. Она даже запланировала после возвращения на Наолину сочинить трактат на эту тему. Болтливость служанок и кухарок замка, которым был симпатичен посыльный с далёкого юга, была ей в помощь.

Сразу выяснилось, что два Роберта были кузенами, потому что Матильда, мать Куртгёза, приходилось родной сестрой Роберту Фризскому, отцу графа Фландрии.

Первым делом Эльвара отправилась с расспросами к людям из Фландрии. Дед нынешнего правителя Бодуэн Шестой получил графство от своего отца Бодуэна Пятого, с этим всё было понятно. Но потом начались сложности.

Бодуэн Шестой неожиданно умер. У него был младший брат Роберт Фризский и малолетний сын Арнульф. По правилам примогенитуры графство унаследовал Арнульф, но Роберта это совсем не устраивало. Он затеял войну, в ходе которой прикончил своего неудачливого племянника и узурпировал власть. Сыном Роберта Фризского и был Роберт Второй, нынешний граф Фландрии.

Два факта зафиксировала для своей будущей монографии Эльвара. Во-первых, постоянно повторяющиеся имена правителей, что часто приводило к путанице. И во-вторых, необъяснимое, фанатичное стремление к власти, ради которой не возбранялось и прикончить близкого родственника.

Занеся это в мнемобанк, Эльвара отправилась с расспросами к норманнам. Здесь всё было ещё интереснее. Дедом Куртгёза был легендарный Роберт Дьявол, у которого была любимая женщина Арлета и сын Вильгельм от неё. Арлета была низкого происхождения, и церковный брак для герцога Нормандии с ней был невозможен. Поэтому Вильгельм считался незаконнорождённым. Его так поначалу и называли — Вильгельм Бастард. Но никто не мог помешать Роберту Дьяволу передать ему власть в Нормандии, других сыновей всё равно не было.

После успешных военных действий Вильгельм стал королём на острове Ангелов. Новые подданные не захотели называть своего короля «бастардом» и торжественно переименовали его в Вильгельма Завоевателя.

Роберт Куртгёз был старшим сыном Вильгельма, и, казалось, ничто не могло помешать ему со временем унаследовать и корону англов, и герцогство в Нормандии.

Но на Терре ни в чём нельзя быть уверенным. Вильгельма ждала нелепая смерть. С возрастом он стал очень тучным. Как-то его лошадь оступилась, пробегая по краю пожарища, и проткнула гигантское королевское брюхо острой деталью седла. Через полтора месяца мучений и раскаяний Вильгельм умер, несмотря на старания лучших лекарей.

«И принял он смерть от коня своего» занесла Эльвара в мнемобанк.

И тут выяснилось, что Вильгельм в конце жизни осерчал на Куртгёза за то, что тот слишком торопился с получением титула герцога, и завещал корону англов другому сыну — Вильгельму Руфусу, то есть «Рыжему». Нормандия, однако, досталась Куртгёзу, потому что местная знать в один голос требовала соблюдения примогенитуры — из этого правила тут не допускали исключений.

Вот так Куртгёз и Руфус, родные братья, возненавидели друг друга, что не мешало им время от времени заключать взаимовыгодные соглашения.

«Как всё запутано на Терре», — подумала Эльвара и стала с нетерпением ожидать новой встречи с правителями.

---

Прошло два дня. Вся знать Нормандии, князь Фландрии и примкнувшая к ним девушка-космический лингвист из далёкой галактики ожидали решения герцога.

— Мы отправляемся в Святую землю! — Куртгёз сразу взял быка за рога. — Каждый рыцарь, который истинно верит во Христа, последует за нами, чтобы вырвать гроб Господень из лап неверных! Наши собратья уже давно ждут нас на юге.

— Но казна не выдержит таких трат! — заверещали подданные.

— Эту проблему я решу! — отрезал герцог. — Займу денег у своего брата, а в залог оставлю Нормандию! На три года! Когда мы вернёмся, мне с лихвой хватит добычи, чтобы выкупить её обратно. Три недели на сборы и выступаем, за это время я договорюсь с братом о кредите под невиданный залог. И готовьте корабль, завтра утром плыву к Руфусу в Лондон!

Взбудораженные новостью, норманны заговорили все разом. Среди шума было еле слышно, как пискнула Эльвара, чуть не забыв, что ей следует претворяться мужчиной.

— А как же я?!

Но Куртгёз её услышал:

— Уважая волю великого воина Боэмунда из Таранто, я позволю его слуге Эльдару присоединиться к армии норманн из Руана. Подберите для него невысокую, но резвую лошадку, меч, копьё и кольчугу, а то в рясе он недолго продержится, когда начнутся сражения.

Лошадь! А как на ней ездить, это же не мобиль? У меня нет таких учителей, какие были у Нао! Но у меня есть три недели и мнемобанки, в которые подробно занесены его уроки. Если я смогла опустить космошлюпку на поверхность Терры, то неужели я не научусь скакать верхом на хвостатом животном?

---

Начало похода напоминало увеселительную прогулку. Рыцари Куртгёза скакали по землям франков на юг, рассказывая друг другу как они будут уничтожать турков и прочих мусульман. Вскоре к ним присоединилась армия норманн из Фландрии, и жители окрестных деревушек уже начали опасаться, смогут ли они прокормить такую ораву воинов, хотя те исправно платили за пропитание. Куртгёз решил пересечь Белые Горы через перевалы. Этот путь в италийские земли был труднее, но короче, чем дорога вдоль берега моря.

Для отдыха и пополнения запасов герцог остановился на земле древнего народа лигуров. Сам он со свитой обосновался в большом городе Дзено на берегу моря, а другие крестоносцы разбрелись по окрестностям.

Эльвара по дороге сдружилась с молодым рыцарем по имени Можер. Они решили не останавливаться в городе, а проделали ещё пару десятков миль вперёд по древней дороге, которая то шла вдоль моря, то отходила в сторону, чтобы обойти крутые непроходимые горы. Их сопровождала немногочисленная свита Можера.

Всю дорогу молодой рыцарь рассказывал о своих похождениях по части женского пола, но в его мыслях Эльвара слышала, что все свои истории он выдумывает прямо на ходу. Побасенки Можера изобиловали такими пикантными подробностями, что щеки девушки раз за разом розовели, и она ощущала странное смущение. Зато словарный запас языка франков у неё быстро пополнялся сочными, но бесполезными выражениями.

Слуга Можера, отправленный вперёд на разведку, донёс, что справа в море вдаётся полуостров, где можно найти ночлег.

— Местные зовут это место Порт Дельфинов, — добавил слуга.

— Отлично, я никогда ещё не видел дельфинов, — сказал Можер, — но одна знакомая показывала мне, как они плавают. Ты бы видел, как аппетитно выскальзывала из воды её задница. Правда, совсем ненадолго, — похабно захохотал Можер.

— А ты не пробовал писать рассказы? — спросила Эльвара. — Эротические!

— Какие-какие? Нет не пробовал. Вообще никакие не пробовал. Я и писать-то не умею, — сказал Можер и снова захохотал.

— Ладно, поскакали вперёд, посмотрим сами. Что-то я не сильно доверяю своим слугам.

Они неспешно ехали по древней дороге, минуя ветхие мостики и углубляясь в тоннели, прорубленные в горах неведомыми строителями прежних времён. Возле прибрежного посёлка Камоджи Можер предложил остановиться, но Эльвара, повинуясь какому-то внутреннему стимулу, убедила его проехать дальше.

Попасть на полуостров можно было только вдоль его дальней кромки, все остальные пути закрывали непроходимые горы. Всадники свернули направо, шагом продвигаясь вдоль моря, по которому были рассыпаны рыбацкие лодочки. Впереди на высоком берегу показалась церковь. Рыцари спешились, и поднялись по крутым ступенькам, чтобы спросить о ночлеге. Эльвару охватило странное чувство. Возле церкви стояла скульптура женщины с развевающимися волосами и взглядом, устремлённым в море. Это была та самая фигура, которую Эльвара видела в перископ космошлюпки месяца полтора назад, когда транспортировала усыплённого Лорана из Амальфи,

Девушка спешилась с коня и приблизилась к изваянию, внимательно вглядываясь в каменное лицо. Скульптор был настоящим мастером, и лицо казалось живым. На Наолине уже давно не было профессиональных художников, всё изготавливали автоматы, управляемые искусственным интеллектом. Но вглядываясь в каменные глаза и приоткрытые в крике губы, Эльвара почувствовала разницу. Это нельзя было объяснить словами — произведение человека передавало страстную энергетику, посыл художника, который не мог сгенерировать никакой искусственный интеллект.

Можера не интересовали девушки, выточенные из камня, и он пошёл в сторону стоящих на берегу домиков, рассчитывая найти жильё с молодой и симпатичной хозяйкой. Эльвара осталась одна. Она подошла к каменной фигуре и бережно положила руку на её платье. Не отрываясь взглядом от лица, повела рукой вниз. Дотронулась до ноги там, где подол был задран порывом ветра. Вдруг её рука нащупала неровность.

Эльвара вздрогнула, отдернула руку и уставилась на приоткрытое бедро каменной девушки. В ярком солнечном свете на ноге изваяния был виден семиконечный знак Наолины. Эльвара смотрела на него и не верила своим глазам.

Генный маркер, расположенный по мужскому типу на теле женщины! Она дочь одного из наших! Но кого?

Эльвара зашла в скромную церковь, оглядывая дождевые протёки на одной из стен. Нашла настоятеля.

— Фигура девушки. Там, у входа. Кто её сделал?

— Скульптор умер три года назад, это была его последняя работа.

— А кого он изобразил?

— Я не помню её имени, живёт там на берегу. Мастер принёс скульптуру на её свадьбу!

Когда Эльвара вышла, возле церкви топтался недовольный Можер.

— Твой слуга был прав, — сказала Эльвара, запрыгивая на коня, — мы остановимся здесь. Поехали искать домик на берегу!

---

Возле моря стоял небольшой, но крепкий и чистый домик. Когда Эльвара и Можер приблизились к нему, они увидели на прибрежных камнях двух молодых очаровательных женщин и девушку лет тринадцати-четырнадцати. Рядом по песку ползал малыш, ещё не умевший ходить.

— Ух ты!— воскликнул Можер, — Вот это красавицы! Мы остаёмся тут, а вы, — повернулся он к слугам, —поищите жильё поблизости. Да поторопитесь, тут скоро будет море рыцарей с крестами на плащах. Как Вас зовут, красотки? — он повернулся к женщинам.

Эльвара молча стояла, разглядывая присутствующих и прислушиваясь к их мыслям. Она уже начинала думать, что пора бы вернуться к женскому образу, затеряться среди местных жителей и действовать самостоятельно. Можер своими одномерными мыслями уже достал её. С другой стороны, план розыска Нао у неё ещё не созрел, а армия Куртгёза скоро снова двинется в нужном направлении. Следовать с войском в роли Эльдара было бы проще.

Женщина, которая выглядела чуть помоложе, взяла ребёнка на руки и повернулась к рыцарям.

— Уходите с миром, нам не нужны постояльцы. Вы найдёте другое жильё.

— Погоди, — остановила её женщина постарше. — Нам нужны деньги, да ещё и не известно, кто пожалует завтра. Эти ребята довольно миролюбивы, хотя и слишком озабоченные, особенно вон тот, небритый. Но если будет приставать, ты же знаешь, чем защититься. А будет непочтительным, твой муж вернётся и отправит его в рай сразу, а не по длинной дороге через Йершалаим.

Молодая женщина ничего не ответила, только криво ухмыльнулась.

— Нина, покажи бородатому рыцарю комнату твоего брата.

— Но там живут мои куклы! — капризно ответила девочка.

— Люди важнее кукол, они устают за день.

Эльвара двинулась было в дом вслед за Можером и Ниной, но женщина остановила её.

— А ты задержись на минутку, хочу тебя о чём-то спросить.

Она отвела Эльвару в сторону, за большую скалу.

— Ты ведь не мужчина? — спросила она напрямик.

Эльвара поняла, что отпираться бесполезно.

— Как ты догадалась? Я плохо замаскировала своё тело?

— Ты плохо замаскировала свои мысли.

— Но местные жители не умеют читать мысли.

— Некоторые умеют. Я, например. Но гораздо хуже своего мужа.

— Давай проверим.

— Давай, — согласилась женщина. Сделаем так. Каждая подумает о том, чего бы она хотела больше всего. По сигналу я произнесу вслух твои мысли, а ты — мои.

— А кто подаст сигнал?

Женщина задумалась, потом жестом подозвала подругу, что помоложе.

— Послушай. Ты сейчас хлопнешь в ладоши, медленно посчитаешь про себя до десяти и хлопнешь ещё раз.

Та кивнула и сделала первый хлопок. Эльвара не мигая уставилась в глаза старшей женщины, а та на неё. По второму хлопку они обе, сами не веря тому, что говорят, хором выпалили:

— Я очень хочу найти Нао!

Рациелла застыла, переводя глаза с Ники на Эльвару и обратно.

---

Можер стоял на берегу и смотрел в сторону моря, где в волнах резвилась девушка немыслимой красоты. Наконец, она вышла на берег. На почти неприкрытом одеждой теле маняще блестели капельки воды. Можер подошёл к ней, нежно обнял за плечи и прикоснулся губами сначала к щеке, а потом и к устам ярко вишневого цвета. Начал целовать всё сильнее, сначала в губы, потом в шею, потом ещё ниже…

И тут что-то пошло не так. Красавица начала дергать его за руки, трясти за плечи и хлестать по щекам. «Вставай», — кричала она нежным девичьим голосом, но так громко, что Можеру стало страшно.

И он открыл глаза. Было раннее утро. Красавица никуда не исчезла, но она была одета. Девушка трясла и дёргала его за разные части тела, а вишнёвые губы кричали настолько громко, что Можер заткнул себе уши, спасаясь от пронзительных звуков.

— Да проснись же ты. С тобой был мой брат Эльдар. Я принесла ему важную весть. Ему нужно срочно возвращаться домой. Где он?!

Только теперь Можер понял, на кого так похожа красавица.

— Эльдар? Какой Эльдар? Ах, Эльдар! Да откуда я знаю где он? Вон его лежанка. Наверное, поехал по округе бабу себе искать.

— Какую ещё бабу?! У него невеста в Амальфи! Он был здесь?

— Мы приехали… Я пошёл сюда, а он остался с девушками на берегу… это всё, дальше не помню…

— Когда придёт, пошлёшь его ко мне. Я Эльвара.

— Постой, красавица. А может…

— Не может. У меня жених в Неаполисе, служит у герцога.

Она резко развернулась и решительно вышла на улицу.

— Как всё прошло? — хитро спросила маленькая Нина.

— Всё супер, —ответила Эльвара и показала девочке наолинский жест согнутыми в кружок большим и указательным пальцами, обозначавший полный успех.— Пусть он теперь разыскивает Эльдара, которого больше не существует в природе.

Нина в ответ захохотала.

Перед этим они вчетвером проговорили всю ночь.

– Так зачем тебе мой муж?

– Давай сначала ты, – сказала Эльвара, – а то я до сих пор не могу поверить, что так легко вас разыскала.

– Да почти что нечего рассказывать. Пять лет назад, когда Сальвато и Рациелла сбежали от Оро, мы отправились на север. Нао этого не знал. Потом ребята поженились, и полгода назад родился сын. Но Сальвато тут уже не было.

— Куда же он исчез?

— Поехал разыскивать Нао. Сказал, что если гора не идёт к Магомету, то Магомету пора собираться в дорогу.

– Кто такой Магомет? — спросила Нина.

– Не важно. Потом объясню. Ещё Сальвато сказал: «Если только отец на Терре, то обязательно отправится туда, куда идут все достойные рыцари. Потому что он знает, что я тоже туда отправлюсь.»

– Тогда я действительно знаю намного больше. Слушайте.

Ника, Нина и Рациелла застыли, боясь пропустить хотя бы одно слово Эльвары.

– После того, как Сальвато и Рациелла сбежали из замка герцога, Оро подкараулил Нао возле монастыря Кассино, и у них случилось стычка, во время которой Оро погиб.

– Мой отец убил отца Рациэ’? – переспросила Нина.

– Нет, он только парализовал его лучом биопистолета, а Оро неудачно упал, прямо лбом об острый камень.

– Не перебивай, – шикнула Ника на дочь.

– Нао вернулся на Наолину, чтобы завершить миссию, и хотел снова прилететь на Терру и разыскать вас. Но ему запретили.

– Он остался там? – спросила Нина, и её глаза наполнились слезами. — Ты видела его?

– Всего несколько секунд. Мы случайно встретились в коридоре Комитета. Но Нао не остался на Наолине. С небольшой командой он сбежал на Терру, потому что семья для него дороже. За ним отправили другой космолёт, чтобы вернуть беглецов домой. Меня взяли в экипаж, ведь только я одна немного понимала местный язык.

– И где же этот экипаж? – спросила Ника.

Эльвара замолчала, в её взгляде застыла печаль, смешанная с ужасом от воспоминаний о пережитом. Но она быстро справилась с собой и ответила тихим голосом.

– Космолёт взорвался полгода назад. Я одна спаслась в космошлюпке.

– Мы тогда видели большой звездопад, — прошептала Рациелла.

– А тут говорят, что это Господь подал сигнал к началу крестового похода, — добавила Ника.

Они долго сидели молча, обдумывая услышанное. Рациелла была очень грустной, украдкой смахивая слёзы.

— Она очень тоскует без мужа, – шепнула Ника Эльваре, — просто не находит себе места.

— Мне тоже плохо без папы, – шепнула Нина.

Решение созрело к утру. В крестовый поход собирались не только мужчины, было и немало женщин. Если добавятся ещё две, то никто не обратит внимание. Эльвара и Рациелла отправятся на восток в арьергарде армии Куртгёза, чтобы найти Сальвато и Нао. Ника и Нина останутся тут и позаботятся о малыше.

– Как, кстати, его зовут? – спросила Эльвара.

– Мы назвали его Дельфино, ведь это местечко называется Порт Дельфинов. Его отец потом сможет дать ему другое имя, если захочет.

Эльвара высыпала почти все деньги из кошелька Боэмунда и отдала их Нике.

– Возражения не принимаются! Осталось разобраться с этим – она кивнула в сторону дома где спал постоянно озабоченный рыцарь. Ну, с ним несложно. И они принялись шептаться, вырабатывая свой коварный план.

---

Две девушки быстро сдружились. Они были почти ровесницами, Рациелла была старше всего лишь на год, но благодаря мнемобанкам Нао, Эльвара гораздо лучше ориентировалась в событиях на Терре.

Армия двинулась дальше на юг, и Эльвара не теряла времени даром. Она вводила новую подругу в суть событий. Когда они добрались до Рима, который почему-то называли вечным городом, Эльвара рассказала про разрушения и страшный пожар, которые устроил тут Гвискар двенадцать лет назад. На улицах кое-где ещё можно было увидеть последствия бесчинств сарацинского войска герцога.

К сожалению Эльвары, рыцари не пошли в сторону горы Кассино и Неаполиса, а сразу двинулись к восточному морю, где находился город Бари. Но Эльвара и тут нашла, о чём поболтать. Она взахлёб рассказывала про хитрого Гвискара, который додумался протянуть железную цепь прямо по морю — от корабля к кораблю, чтобы не пропустить помощь из Византиды, отвоевать город и окончательно выдворить ромеев из Италии.

— Это было четверть века назад, за год до твоего рождения.

— Нао тоже был здесь? — задумчиво спросила Рациелла.

— Конечно! Он даже бегал по железной цепи над морем, а потом чуть не утонул, когда один из кораблей Рожера перевернулся. Кстати, Рожер — классный мужик, а тогда ещё был молодой. Мне он показался умнее всех своих племянников, вместе взятых.

— Ты видела Рожера? — спросила Рациелла как-то отвлечённо, как будто её мысли были заняты чем-то другим.

— Конечно! Тогда, возле Амальфи. Рожера и трёх его племянников. Даже говорила с ним.

— Я, кажется знаю, откуда он тогда приехал, — вдруг сказала Рациелла.

— Кто? Рожер? Куда приехал?

— Оро, мой отец. Он искал Нао возле Бари, но, видимо не нашёл, и решил на всякий случай заехать к нам на Капри. Если бы он отыскал Нао возле Бари, всё вообще бы пошло по-другому, и я бы не родилась.

Эльвара осеклась, поражённая этой мыслью. Потом сказала уже совсем другим тоном:

— Будущее соткано из случайностей настоящего…

---

От Бари рыцарям нужно было по берегу моря дойти до древнего порта Бриннизи, погрузиться на корабли и через пролив доплыть до Диррахия. Эльвара уже с восторгом рассказывала Рациелле, как принцесса Сишельгайта вместе с Робертом и Боэмундом сражались у этого города пятнадцать лет назад.

— Представляешь, когда воины-мужчины струсили и побежали, она верхом настигла их и заорала «Будьте мужами, друзья, и возвысьтесь доблестным духом!», а потом догнала их с копьём наперевес и остановила.

— Сальвато мне рассказывал про её избалованных детей, — грустно добавила Рациелла, — Матильду и Рожера. Про то, как они пугали его, маленького, Сциллой и Харибдой.

— Мы скоро сами доберёмся до Диррахия и увидим, где было то сражение, — Эльвара пыталась отвлечь подругу от грустных мыслей, — и мы обязательно отыщем Сальвато!

Но на Терре не всё происходит так, как задумаешь. Роберт Куртгёз объявил, что зиму переждёт в Калабрии и до весны распустил своё войско. Так же поступил ещё один полководец— Этьен из Блуа, женатый, между прочим, на родной сестре Куртгёза. Такой ход событий совершенно не устраивал Рациеллу и Эльвару. Торчать полгода в Калабрии, когда армии Раймунда из Сен-Жилля и Боэмунда из Таранто уже готовятся к штурму Никеи, совершенно не входило в их планы.

Но тут им повезло. Роберт из Фландрии не поддался расслабляющему влиянию южной природы и немедленно начал готовиться к переправе через восточное море. Предприимчивые девушки нашли способ влиться в его армию. Путь на восток был открыт.

---

Песни

Песни Терры можно послушать на сайте http://terra-legend.space/

Песни из третьей части

‘A luna e ‘o mare (1926) – Луна и море

Стихи Джиджи Пизано, музыка Родольфо Фальво.

Пизано с юного возраста выступал в кафе-шантан, а позже писал стихих песен, в основном, для юмористических шоу. Он автор слов не менее, чем трехсот песен. Мне больше нравятся лирические песни Джиджи Пизано, такие как «Три розы» или «Луна и солнце». Музыку написал Рудольфо Фальво — лучший, на мой взгляд, мелодист неаполитанской песни.

---

Tiritomba (17-18 век) – Тиритомба

Народная песня 18-го века, обработанная Гульельмо Коттро. В знаменитом сборнике неаполитанских песен «Passatempi musicale», изданном его сыном Теодоро Коттро (1865), «Тиритомба» числится под номером 99. Значение слова Тиритомба не очевидно, но вряд ли это имя.

Как ни странно, песню очень редко поют неаполитанские или даже итальянские певцы, поэтому за правильным произношением и аутентичным стилем исполнения обращайтесь к версии Роберто Муроло. Зато она была очень популярна в СССР.

---